— Но он видел! — настаивала я. — Разве этого недостаточно?
— Напоминаю, — закатив глаза с легким раздражением, продолжил Герман. — В твоем контракте было четко прописано, что за домом установлено видеонаблюдение.
— Я читала это задолго до того, как мы впервые переспали, Герман!
Ермолов глубоко вздохнул и на выходе заметно расправил плечи.
— Лера, — его голос смягчился.
Он сделал несколько больших шагов в моем направлении.
Я опустила взгляд к атласному красному материалу, который Герман наматывал на ладонь.
— Чего ты хочешь? Связать меня? — спросила я.
— Да, — ответил скупо, просовывая ткань между длинными пальцами и растягивая галстук по всей длине.
Шаг за шагом он приближался ко мне и остановился, когда мы стояли вплотную друг к другу.
Затем Герман наклонился к моему уху.
— Я собираюсь связать тебя, Валерия, вот на той скамье для пресса. Я собираюсь с мучительной медленностью возносить тебя к небесам, но в рай ты не попадешь. Я не позволю тебе… По крайней мере, до тех пор, пока не почувствую, что ты достаточно хорошо усвоила урок.
Мурашки пробежали по коже. Я разгорелась желанием, словно зажженная спичка, брошенная в бензин.
— Но…как же камеры… — прошептала я.
— В комнате охраны нет никого, кто мог бы подглядывать за нами, Лера, — заверил мужчина.
Я глубоко вздохнула и сжала кулаки, намереваясь выразить отказ. Однако не выдавила ни звука, чтобы объявить, что сейчас же ухожу.
Пленная сладкой речью Германа, я вынуждена была признать, что бессильна. Его власть над моим телом неоспорима. Он искусно манипулировал моими эмоциями, вызывая ненависть и необузданную страсть. Толкал к пропасти, затем тянул меня обратно и покрывал поцелуями.
Я прикрыла глаза и сделала микроскопический кивок подбородком.
— Хорошая девочка, — я услышала в его приглушенном голосе улыбку.
Ермолов схватил меня за запястье и повел к тренировочной скамейке, той самой, о которой говорил раньше. Я ощутила, как цепкими пальцами он взялся за края моей футболки, и без лишних слов подняла руки вверх, позволяя ему снять ее с себя. Стояла перед брюнетом полуголая и смущенно смотрела, с каким пламенным, неутомимым вожделением он оглядывал меня с ног до головы.
— Сними шорты и трусики, — приказал Герман.
Я немедленно повиновалась, молча обнажаясь.
Я словно была запрограммирована безукоризненно выполнять все, о чем бы ни попросил этот человек.
— А теперь ложись на скамью с поднятыми руками и приподними свою попку, — велел Ермолов.
Чуть нахмурившись, я сделала так, как мне было сказано.
Герман подошел к тренажеру.
— Держись за шесты, — заботливо произнес.