Чернобыль в нашей памяти (Адерихин) - страница 11

Когда пожар затушили, я свою команду привёл в казарму и приказал всю одежду снять и сложить в кучу. И бельё тоже. И отправил всех мыться. Часть матросов сбрила на телах всё, что только можно. Понятно, что мы схватили немного — воздухом-то дышали.

Погода была плохая. Моросил дождь. Повезло. За счёт этого радиоактивность далеко не ушла, облака утащили всё в сопки, а не на посёлок.

Историю сразу засекретили. Официальная версия — взрыв аккумуляторной батареи. Но все всё знали. Наш посёлок в двадцати километрах от ближайшего населённого пункта располагался. После аварии водители автобусов отказывались здесь останавливаться. Пролетали на высокой скорости: «Ну вас к чёрту, подводники!»

Виновных не нашли. Точнее, виноваты были исполнители. А им уже ничего предъявить нельзя было, от людей один фарш остался.

Завод мыли два месяца специальным средством. Гражданским оно известно, как стиральный порошок «Новость». Его привозили грузовики-пятитонки. Одна машина в день.

Конечно, это не чернобыльская катастрофа. Никаких зон отчуждения и так далее.

Недавно в Интернете прочитал, что всего в результате аварии пострадало 290 человек. 11 погибли, у десятерых — лучевая болезнь, у 39 — лучевая реакция. И что сегодня на месте аварии поставили памятник погибшим.

Интервью впервые было опубликовано на портале «Клопс».

Людмила Гордиенко о взрыве на АЭС и обретении новой Родины.

— В 1986 году я училась в десятом классе. Жила в интернате. Интернат находился в поселке Залесье. Он располагался в тридцати километрах от Чернобыльской станции. 26 апреля мы с учителями пошли в поход с палатками недалеко от Припяти, километров пять от станции. Ночью неожиданно стало светло. Мы подумали, что это гроза. А потом начали летать вертолёты. Много вертолётов. Мы видели, как вертолёты садились, из них выходили люди, они брали пробы земли.

Стелла на въезде в г. Припять. Фото из личного альбома Олега Васютинского, участника ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС

Пошёл дождь. Я помню, что он был жёлтым. Я не знаю, почему. Жёлтые лужи, жёлтые пузыри в них. Учителя сказали, что что-то случилось и нам надо возвращаться домой.

На следующее утро нас всех из интерната развезли по домам. Через две недели мы с младшим братом уехали вначале на станцию Посудово. Там прошли в обязательном порядке дезактивацию в специальной камере. После всем предлагали выпить сухого вина. Я выпила. Это был первый алкоголь в моей жизни. Мы поехали в белорусский Жлобин, оттуда — в Гомель, а уже из Гомеля — в Калининградскую область, в Багратионовск.