Господи, да я даже не знала кто он мне теперь!
— Иногда мне кажется, что ты самый неромантичный человек на свете, Кэти, — с улыбкой в голосе мягко произнес Паша.
— Что романтичного в ледяных руках? — резонно заметила я. И желая доказать свою правоту, демонстративно засунула свои, как мне казалось, холодные ладони под реглан парня, мстительно опустив их на рельефный живот.
— М-да. Плохая идея, — протянула я, ощущая теплую кожу под пальцами.
— А по-моему очень даже ничего, — сверкнул в темноте улыбкой наглец. — Значит, мне тебя нельзя трогать, а тебе меня — можно. Такие правила игры? — он наклонился и слегка прикусил мою нижнюю губу.
— А по-моему очень даже ничего, — сверкнул в темноте улыбкой наглец. — Значит, мне тебя нельзя трогать, а тебе меня — можно. Такие правила игры? — он наклонился и слегка прикусил мою нижнюю губу.
Казалось бы, одно мимолетное прикосновение. Но от ощущения раззадоривающей боли и жара его дыхания, внутри всё трепетало и молило о большем. И это настораживало.
У меня, конечно же, и раньше случались поцелуи, и не только поцелуи. Однако с Костиком (моим последним и единственным парнем) не возникало и толики тех ощущений, которые я испытывала рядом с музыкантом.
С Пашей всё было острее, чувственнее, на грани. С ним хотелось отпустить себя и поддаться распирающим изнутри эмоциям, не заботясь о том, что будет дальше.
Но я не могла позволить себе подобной роскоши.
— Тебе можно говорить, Краснов. А мне — слушать, — я растянулась на пушистом пледе и, заложив руки за голову, потребовала: — Давай, рассказывай мне о своей Доминикане.
— Знаешь, в тринадцать лет с тобой было куда интереснее, — парень прилег рядом и нагло притянул меня к себе, не догадываясь о моих мыслях.
— Конечно интереснее, — согласилась я и, смирившись с неизбежным, устроила голову на его плече. — Я тогда сделала тебя в Мортал Комбат.
— Чтобы ты знала, я тогда поддался, — Паша взял мою ладонь, переплетая наши пальцы, и у меня на мгновение перехватило дыхание от этого простого жеста.
«Не смей терять голову, Сватова!», — строго приказала себе, стараясь унять бешенный стук сердца.
— Это жалкое оправдание для тех кто, не умеет проигрывать, Краснов.
— Убеждай себя в этом. Я-то знаю правду.
Неожиданно в кармане моих джинсов знакомо тренькнул мобильник, оповещая о входящем сообщении. Я, уже наверняка зная, кто мне пишет, достала свободной рукой телефон и открыла мессенджер.
— Кто это? — сразу же сунул свой любопытный нос в светящийся экран невоспитанный музыкант.
— Маринка. Пишет, что они уже дома. И передает тебе спасибо за концерт, — набирая ответ, заторможено проговорила я.