— Думаю, вряд ли бы мои родители пришли в восторг, если бы я забил еще и спину, — Дима опустился на табурет рядом с ней, так, что их плечи и колени соприкасались. — Считай, что я решил пощадить чувства близких. Ну, и свое тело.
— А это больно? — стараясь не терять голову от того, что его обнаженная кожа прижимается к её коже, поинтересовалась Лиза.
— Смотря где. Но любая боль забывается. Нужно лишь время, — Дима открыл пачку с печеньем, отчего воздух мгновенно наполнился запахом шоколада, и протянул ей одно.
— Спасибо, — со слабой улыбкой поблагодарила она, захрустев лакомством и размышляя над его словами. Интересно, как быстро забудется вся та боль, что она носит в себе? И забудется ли? Или это работает только с телесными увечьями?
От безрадостных размышлений её отвлек Дима:
— Кстати, милая пижамка. Тебе идут единороги, — он поправил перекрутившуюся лямку на её плече, задержав руку чуть дольше положенного.
Лиза мгновенно вспыхнула, то ли от прикосновенья его теплых пальцев, то ли от осознания, как именно она сейчас выглядела. Скажем так, растянутая белая майка с принтом тех самых единорогов и свободные бриджи малопонятного цвета — далеко не тот наряд, в котором девушка жаждет показаться перед парнем.
— Кажется, я немного ненавижу твоего брата, — призналась Лизка, вспомнив по чьей вине она так выглядела.
— Наверное, стоит уточнить, что он мне двоюродный, — усмехнулся Дима и поднял ладони в оборонительном жесте. — И вообще, я с лёгкостью могу отречься от него если надо.
— Ты не поверишь, что он учудил, — Лиза отодвинула от себя чашку с недопитым чаем и развернулась к парню всем корпусом. — Он буквально вломился к Кате в душ! И даже меня не постеснялся!
— Так вот к чему были эти гневные речи о замках без замков, — Дима понимающе усмехнулся. — Я-то думал, придется завтра у Мишки книгу жалоб требовать, — назвал он имя директора загородного клуба, прорисовкой сайта которого не так давно занимался. — А на Пашку не обращай внимания, у него на фоне любви немного крышу рвет.
— Трудно не обращать внимания, когда тебя выставляют из твоего же дома.
— Зато сейчас ты здесь. Рядом со мной, — Дима осторожно перехватил её руку и прижал к своей груди.
— Ага, — легко согласилась Лизка, стараясь не пялиться на свою кисть, что белым пятном выделялась на фоне его оливковой кожи. Но даже если держать лицо и не глазеть вниз, то от ощущений было никуда не деться. То, как плавно вздымается его грудь, или как размеренно стучит сердце — мурашки. Тысячи мурашек. Сотни тысяч мурашек. И одно безрассудное желание податься вперед и заставить его почувствовать тот же огонь, что чувствует она.