– Мозги забекреню! – лениво пригрозила я.
И подумала, что мы с девчонками давно общаемся на волне пикировок – и не вспомнить, когда это началось. Они хорохорятся и выделываются в попытке обмануть приговорённую. Ладно, Джен, а врачихи-то чего вымудривают? Если они в своих клиниках так же шифровались от смертельно больных пациентов, их, надо думать, ненавидели. Врач должен излучать надежду. А не олицетворять счёт за похоронные услуги по высшему разряду, которые самому усопшему нужны, как медузе штаны.
– Со своими мозгами разберись, – буркнула Эби, подталкивая кружку к моему носу. – Давай быстрей.
– Мы что, торопимся? – удивилась я факту нашего заседания, если уже горит сниматься с места.
– Обернись! – нарочито зло фыркнула Джен.
Свекровушка решила следовать моим рекомендациям и очень старалась.
Я обернулась.
– Алеса-а-ар! – понеслась, увязая ногами в песке и страшась обмануться.
Мой опекун, мой богатырь, мой красавчик – мой-мой-мой – снисходительно улыбался, шагая навстречу. Шаар-гар приветственно покачал головой, толкнулся и пошёл вверх, забирая в сторону массовых купаний, где призывно голосила Гра-ара.
– Мейхалт!
Лощёный герой девичьих грёз качал меня на руках и смущённо смеялся, когда я зацеловывала всё, до чего дотянулась на его небритой роже.
А двум головорезам – Арандару с Вутардаром – тискать себя не позволила. Алесар с Мейхалтом – это семья, а для прочих мужиков у меня скелет не казённый! Так что просто попрыгала вокруг них под добродушные смешки гигантов-северян. Шех и давным-давно выросший Чох – теперь закадычный дружок Мейхалта – залезли на меня с двух сторон. Они пищали в уши и пытали меня горькой укоризной в громадных блестящих глазах.
Я гладила малышей и всё что-то говорила, говорила, говорила…. Пока меня не подняли и не потащили обратно к девчонкам. Я лежала в руках Алесара, прижимая к себе пушистые мурчащие комочки, и думала о том, что теперь-то у нас появятся настоящие военные планы, а не бабская бредятина.
В которой наша война делает кульбит…
Час от часу не легче
Девчонки поговорили со мной по душам, и обеим стало легче. Я вспомнила слова Франсуазы Саган, дескать, прощение означает, что всё уже кончено, и моментально их простила за докучливый допрос. Естественно, в корыстных целях: надеялась, что прощённые они отстанут раз и навсегда. И будут думать лишь о деле, раз уж к нам подоспели военно-воздушные силы Однии. Я, конечно, не одобряю грубую силу, но мой отряд совсехстороннего реагирования просто сногсшибателен!
Весь остаток пути до Саяртана я продрыхла в лучших традициях своего физиологического пофигизма, обеспеченного добросовестностью других. Некоторых других, потому что прочие хвостатые свиньи то и дело устраивали в воздухе безответственные тошнотворные скачки: просто издевались надо мной, играясь с восходящими потоками воздуха. Приличные люди так не поступают! Нартии были нелюдями и неприличными – в очередные гости они свалились, как комета на возводимую полвека пирамиду фараона.