Горница большая, стылая, аж мороз по коже, и запах тяжкий, мерзкий. Кровью воняет застарелой, мочой человечьей и прочим всяким, от чего тошнота к горлу лезет. У двери в стене напротив, Ялька увидала малую горящую свечечку. Она поднялась и заспешила прочь из каменного покоя, где пахло болью и смертью. Ага, разбежалась! Сколько не толкала, дверь не поддавалась. Заперто! Вернулась к продуху, откуда течет тоненький ручеек свежего воздуха. Тот чуть не под самым потолком, но, змее под силу дотянуться. Хвост у нее сильный, да и сама не тростиночка какая. А сверток с махоткой можно и человечьей рукой в продух сунуть – найти только, что приставить к стенке, да взобраться повыше. За дверью послышался шум: шаги, голоса… А тут и визг бабий с толкотней да руганью. Народу прется целая куча, а она тут прям на пороге их встречает: дура дурой! Ялька быстро огляделась: помимо лавок – широких да узких – в покое еще что-то такое понаставлено да понавешено, чего она не знала, а узнавать недосуг. Приметила у стены с продухом большой, окованный железом сундук на высоких ножках. Бросилась к нему, обернулась змеей, подобрала в пасть махотку, хвостом загнала под сундук дедов сверток и полезла сама.
И до половины не утолкалась, как лязгнул запор. Распахнулась дверь, и они все повалили внутрь: кто своими ногами, а кого и волокли по полу. Ялька выпустила из пасти махотку, развернула башку так, чтоб лучше видеть и… Даже не удивилась, первым делом рассмотрев Таймира с факелом в руках. Один факел много не насветит, да и зрение в шкуре змеи было плохоньким, но его она узнала бы и с завязанными глазами под водой. От ее мучителя исходил животный запах чистой силы. Той, что не подвластна человечьим страстям и порокам. Той, что служит лишь себе, не поддаваясь на искусы лести, соблазнов или угроз. Ялитихайри летели на эту силу, будто мотыльки на огонь – Яльке это было ведомо не понять как, ибо далекие кровные родичи не успели ее ничему научить. Ни от чего предостеречь, ни к чему приготовить. Бабуля наставляла ее: слушай себя, верь себе, и ни за какие блага не отрекайся от себя. Лишь так ты сможешь остаться Ялитихайри. Не рвись стать человеком, ибо ты не человек. А то ж оно как выйдет: человека в себе не найдешь, а оборотня потеряешь. И будешь ты ничем – твердила бабуля, и Ялька ей верила. Она не желала становиться ничем – такая никакушка Таймиру не нужна. Таких у него полным-полно – Ялька их видала. Двоих поначалу даже отравила – не стерпела! Но быстро поняла: ему та потеря ничего не стоила. На место мертвых пришли новые живые, и Ялька уразумела, какова их цена в его глазах. И тут же успокоилась – смешная была год назад, маленькая, дурная. А теперь-то вон как выросла. И еще вырастет…