– Она, матушка. Средь людей не рождалось еще второго такого вора, как она. Оттого я ее хватать и не стал. Не желал ссориться для нашей пользы. Да пугать, чтоб она и вовсе от нас куда-нибудь не убежала. Да хоть бы и к Лардàвигу.
– Еще чего! – искренно возмутилась Твердислава. – Такая чертовка нам самим нужна. Камушки эти ваши вздор! – постановила она, твердо глядя в глаза набычившемуся Оброну. – Ерунда, что не стоит и поминать. Боярство с тех нескольких камушков не рухнет. Наплевать и забыть. А вот ту девчонку, Хранивой, ты мне добудь, слышишь? – в ее голосе просквозила еле уловимая угроза. – И представь пред мои очи. Я сама ее уламывать стану – не переломлюсь. Тут Оброн прав. А какого она рода?
– Дед ее ни кто иной, как известный в прошлом разбойник по прозвищу Батя.
– Это харчевня у торговых ворот, – блеснул познаниями Дража.
– Его харчевня, – кивнул Хранивой. – Но, это еще так себе. А вот бабка, что ее ростила, сама ведунья Благойла Вуколова дочь.
– Отрыжка? – поразился Оброн.
– Ну, у этой такая внучка вовсе и не чудо, – с видом знатока заметил воевода. – Бабка Отрыжка и сама на чудеса не промах. Уж чего о ней тока не болтают. Даже половину врак посчитать правдой, так на троих ведунов хватит. И еще останется.
– Как интересно, – очень внимательно прислушивалась к их разговору бывшая принцесса Крайлена. – Такая знаменательная бабка, а я о ней впервые слышу.
– А ты, матушка, много, о чем еще не слыхала, – задумчиво пояснил Дража. – Придет время, и услышишь. Хранивой, а точно девка камушки крала?
– Есть видаки, – ответил за свои слова старшина Тайной управы.
– Кто?
– Племяш мой.
– Словам Таймира верить можно, – удостоверил Оброн. – Они у него на вес золота.
Хранивой мысленно расхохотался: знал бы боярин, какого полюбовника невестки он вечно ловит – треснул бы от злости. Только не узнает он этого никогда – Таймир после той покражи в доме полюбовницы внезапно позабыл ее начисто. Да и к прочим заметно поохладел. В историю с мнимым предназначением Яльки стать его женой, не верит. Но не уверен, что прав. А вот сам Хранивой почти уверовал в этакое дело, ибо за Отрыжкой в таких делах оплошек не наблюдалось. Кроме же бабки, никто не мог внушить подобные мысли девчонке, что не ведает страха и не умеет врать – последнее сразило Хранивоя больше прочего.
– Матушка, представить ее пред твои очи не выйдет, – последовал он примеру Яльки, вытащив из тайника души честность.
Вот всем сердцем уже знал: нельзя допускать Твердиславу до Яльки. У ней для девчонки уж и судьба заготовлена. Какой же может оказаться та судьба, без содрогания и не помыслить. Вроде ему и дела нету, по большому-то счету. Но Хранивой вдруг и накрепко созрел душой: не отдаст он внучку Бати в цепкие ручки государыни. Не должен отдавать, а то худо будет: и самой Яльке, и ему, и много еще кому.