Удивительное желание, на самом деле.
Он ведь перестал рисовать портреты, когда занялся дизайном. Позволил себе стать ремесленником, не пускал вдохновение вихлять и отвлекаться, а тут… Вот оно — его вдохновение, сидит на подоконнике почти голышом. Спасибо, что хоть рубашку на плечи набросила, и спину в окно не светит.
— Малыш, ляг на место, — с нахальным недовольством повторяет Надя и снова утыкается в лист, — ты мне ракурс портишь.
Нет, вот умеют же некоторые все испортить.
Давид молча отбрасывает одеяло.
Кары непонятливым богиням нужно поставлять без задержек, а то она так и не поймет ничего.
Давид поднимается с кровати, заглядывает в ящик тумбочки.
Презервативы за ночь почти закончились. Черт возьми. Когда такое было-то вообще? Ну, парочка есть, на утро хватит.
Наверное.
— Эй, ты помнишь, что ты голышом? — хихикает, наблюдая за его маневрами Надя.
— Я у себя дома, — отрезает Давид, а затем шагает к ней.
Богиня прикусывает губу. Предвкушает? Ну то есть бесит она его нарочно? Ну значит, никакой жалости и не будет.
Трахать в наказание?
Ну такое себе выходит наказание, если честно. Скорее уж поощрение.
Вот только ничего иного Огудалову сейчас и в мысли не идет.
Он снова хотел эту наглую гарпию с её длинным языком. Это желание билось в мыслях, как второе сердце. Оно занимало в голове абсолютно все место, вытесняя все прочие, более дельные мысли.
Давиду никогда не перекрывало рассудок вот так, чтобы без церемоний сдергивать девушку с подоконника, чтобы тут же нагнуть её у него же.
Его ладонь тянется к шнурку, который нужно дернуть, чтобы закрыть жалюзи. Просто потому что никто не будет смотреть на эту женщину и на то, как Давид сейчас будет её драть.
Неа, не “брать”, не “сексом с ней заниматься”, и никаких, к черту, “занятий любовью”.
Драть. Настолько безжалостно и резко, насколько это вообще возможно.
Потому что бесит. Бесит! До космической тьмы, сжимающей виски.
— Я сколько раз тебя просил, чтобы ты меня так не называла? — тихо шипит Давид Наде на ухо, оттягивая её голову за волосы.
Нет, все-таки надо поменьше общаться со Светкой и Эдом, они плохо на него влияют… Самого, вроде, никогда эта вся Тематичная хрень не увлекала, а вот эту конкретную занозу хочется и обездвижить, и рот заткнуть, и на колени швырнуть.
Потому, что достала!
Впрочем в том и фишка, что вместо того, чтобы его лягнуть, возмущенная внезапно причиненной болью, богинька захлебывается воздухом от возбуждения.
— Так сколько, Надя? — ладонь ныряет в её трусы, пальцы жадно стискивают клитор.
— Детальный учет не ведется, — дерзко откликается нахалка и вскрикивает.