По спине сумасшедшая волна дрожи катится, когда Тарский, словно в назидание, зовет меня столь ласково. Зачем? Я тогда сдуру просила. А теперь не могу совладать с разбушевавшимся волнением. Мое тело словно незащищенным в зону турбулентности вошло. Черт, физически себя выдаю. Вся трясусь рядом с ним.
Зато он спокоен, будто удав во время удушения жертвы.
— А как же то, что было в тире? — припоминаю севшим голосом.
— Это не злость.
— Что же?
Я была уверена, что он в ярости.
— Не надо тебе знать.
Что еще за загадки, блин?
— Почему?
— Потому. Принимайся за работу, Катерина, — поворачивается спиной, давая понять, что разговор окончен.
Был бы передо мной кто-нибудь другой, сорвала бы этот пластырь рывком, чтобы в глазах потемнело. Но с Таиром я, конечно, так не могу. Осторожно поддеваю края, прежде чем полностью содрать. Столь же деликатно, как и вчера, обрабатываю.
— Ты не сказал мне, как это случилось? — оживаю, заканчивая промывать рану. Находясь за его спиной, без зрительного сканирования, успеваю вернуть себе самообладание. — Это связано со мной?
— Нет, — все, что он произносит.
И дальше молчит. Дую на рану, чтобы быстрее просохло. Смуглую кожу вокруг рваных краев стягивает мурашками. Это, понятное дело, естественная реакция на раздражитель, но я успеваю пофантазировать, будто подобное могло случиться исключительно на меня.
Ну, что я за дурочка?
Чтобы как-то тормознуть буйные мечты и увести мысли в другое русло, прочищаю горло и задаю новый вопрос:
— Тебе угрожает опасность?
— Нет.
— Мне?
— Нет.
Хмурясь, клею свежий пластырь.
— Тогда почему ты держишь меня взаперти? — недоумеваю.
— Так надо было.
— Было? — хватаюсь за прошедшее время.
Не могу погасить надежду.
— Сегодня сможешь выйти.
— О, Хоспади, хеарр Ханс Ланґе! — с восторгом взбиваю своим неидеальным хрипом воздух. Тарский оборачивается. Смотрит холодно, мастерски понижая температуру моего тела. Салют, озноб. — То есть… Извини-извини, — язык от волнения путается. — Я хотела просто сказать…
— Только не думай, что это результат твоих требований, — сухо вбивает мне он.
— Поняла, — в тон ему лепечу достаточно сдержанно. — Спасибо, Гордей.
[1] Если без издевательств, немецкое «herr» звучит вполне прилично. Фамилия Ланге переводится как длинный (большой).
Смотришь в небо, полететь бы,
Высоко-высоко, высоко-высоко…
© Светлана Лобода feat. Emin «Смотришь в небо»
Задрав голову, смотрю на солнце, пока не начинают слезиться глаза. Невероятно, как сильно, оказывается, можно скучать по таким естественным явлениям. Ветерок слабо проходится по моим голым плечам и шаловливо залетает под юбку. Когда останавливаемся с Тарским на мосту, металлические перила которого завешаны разноцветными замками влюбленных пар, незаметно, но вполне осознанно расставляю ноги чуть шире, чтобы лучше ощущать приятное щекотание воздуха.