Пока крутился, как карусель, цирк, на сцене новый персонаж появился. В пылу склоки мы и не услышали, что кто-то вошёл.
— Вон, — тихо сказала Вера Геннадиевна. Я вздрогнула. Подумалось вдруг, что это она мне… Но мать Димки смотрела пристально только на одного человека — на Алёну-Елену. — Вон отсюда, кукушка.
В квартире наконец-то стало тихо. А я вдруг подумала: тишина тоже бывает прекрасной. Особенно, когда вот так. Я подхватила детей и удрала. Мишку за руку вывела. Ромка и так лианой на шее висел.
Нет, я, конечно, хотела послушать, что мать Димкина скажет и что эта гадюка ответит, но вряд ли это нужно слушать детям. Они и так наслушались много всякого, о чём и знать не должны, наверное, были.
Это ж дети. А она какая-никакая, а мать. Они ж не виноваты, что им вот такая досталась.
46.
Дмитрий
— Дмитрий Александрович, а как же договора́? — потерянно лепечет директор завода, вытирая лысину большим платком. — Вы ж говорили, что самолично!
Герасим Аркадьевич смешно выкатывает глаза и сжимает пухлый кулак до хруста. Жаль, у меня сейчас ситуация — волком выть, а то б и посмеяться не грех.
— Шатохин, принимаешь удар на себя. Мы всё обговорили, план ты знаешь, опыта хватает. Так что — только вперёд и никуда не сворачивать.
— Я ещё люблю свою шею. Зачем её сворачивать?
Он, как всегда, то ли шутит, то ли не догоняет. Но, думаю, хитрец ещё тот — придуривается простачком. Иначе бы в директорское кресло не сел.
— У меня обстоятельства, нужно уехать. Срочно. Как говорят, ещё вчера.
— Надо — значит надо, — покладисто соглашается Шатохин. Мы тоже были молодые. Эх… молодость, молодость…
Я замираю, пристально разглядывая Шатохина. Сплетни, как известно, рождаются молниеносно. Уж слишком он уверенно обо всём говорит. Не иначе, как его секретарь, мышка серая и неприметная, таскает горячие каштаны слухов прямо в уши директора. А я недавно слишком громко орал, пытаясь то ли достучаться до Вариковой, то ли от злости на бывшую жену.
По большому счёту, мне сейчас на всё плевать. И на завод, где хорошие перспективы, но не всё ладно. На бизнес, расширение филиала. Зачем это всё, если у меня дома нет надёжного тыла? А женщина, которая могла бы им стать, без конца от меня ускользает.
— Если это твоих рук дело, — делаю я последний звонок из аэропорта, — не прощу. По крайней мере, очень долго!
— Ты о чём? — у Кристины такой голос, что у меня невольно от сердца отлегает. Не она. Хотя ни в чём нельзя быть уверенным.
— Бывшая примчалась на метле, — у меня не хватает душевных сил её даже по имени назвать. Она для меня давно безликое нечто, но об этом я должен с Аней поговорить, причём желательно вчера.