— Что с тобой? Только не говори, что ты… — Я же резко наклонилась, заглядывая под стол, и, увидев лужу на Лесином стуле и под ним, практически завизжала: — Тебе же еще две недели до родов!
— Две с половиной, Кариш, — простонала Леся и, вспомнив про своего врача, запаниковала еще сильнее. — Елизаветы Максимовны нет в городе, она только послезавтра прилетает. Кариш, мне нельзя рожать… Сделай что-нибудь!
— Так, успокойся и встань.
— Я боюсь.
— Я звоню Глебу, — произнесла я, выудив телефон из сумки, и, наконец-то включив девайс, стала искать номер Вавилова
— Я боюсь…
— Ты что как маленькая? У тебя это уже не в первый раз, — уверенно произнесла я, слушая гудки в трубке.
На самом деле мне было страшно. Жутко страшно, но я была бы не я, если бы показала это Олесе.
— Вот именно потому, что не в первый раз, я и боюсь. Я знаю, что это такое!
От ее слов по спине побежали тягучие мурашки страха. Я тоже боялась рожать, и хоть мне и было до родов как до луны, но, когда я увидела панику подруги, стало только страшнее. Олеся болезненно ахнула и все же начала подниматься, опираясь на стол. По ее ногам уже не текло, а по-настоящему лило. Жидкость была почти прозрачной, а потому не вызывала какого-то отвращения, лишь безотчетный ужас.
— Да, — внезапно в трубке раздался спокойный мужской голос.
Я и забыла, что ждала его ответа, настолько засмотрелась на жидкость, льющуюся на пол.
— У Олеси отошли воды, — четко, но слегка заторможенно произнесла я и тут же успокоилась, потому что Глебу и пары секунд на осмысление ситуации не потребовалось. Он заговорил – выверенно, четко, почти безэмоционально и чертовски обнадеживающе:
— Помоги ей собрать сумку и сходить в душ. За вами приедут. Все, отбой.
Я моргнула, понимая, что так же, как и Олеся, все это время смотрела на лужу на полу, и наигранно бодрым тоном выкрикнула, подхватывая подругу под локоть:
— Как хорошо, что Мариша с Маргаритой Федоровной гуляет. Если бы она тебя сейчас увидела, у Морковочки осталась бы травма на всю жизнь. Соберись! — рявкнула я и тут же смягчилась: — Пойдем собираться.
— А Глеб?
— Я уже с ним поговорила, пока ты тут в прострации находилась. У него есть все контакты, он сам свяжется. Сказал нам собрать сумку. За нами приедут.
— Но как же Елизавета Максимовна? Ее же еще нет…
— Успокойся. Лучше скажи, почему сумку не собрала?
Мы начали подниматься по лестнице, и Леся вместо того, чтобы мне ответить, замерла и, зажмурившись, сцепила зубы, напугав меня до чертиков.
Господи боже мой, как же ей сейчас было больно.
— Это… — несмело спросила я, когда Олеся открыла глаза.