— Я тебя сейчас заставлю сожрать эту записку!
Всхлипываю, когда он начинает наматывать на вторую руку мои длинные, связанные лентой, волосы. В таком гневе я его не видела никогда. Он и раньше любил морально издеваться надо мной, но руки не распускал.
— Не надо, — выдавливаю из себя сквозь слезы. — Лейт, отпусти меня. Мне больно.
— Тебя нужно проучить, Эва, чтоб ты больше не совала свой нос, куда не следует. И проучить хорошенько, — шепчет он мне на ухо.
— Я больше не буду, — тихо прошу.
— Обещаешь! — его губы почти дотрагиваются до моей щеки, и от этого становится тошно и гадко.
— Да, — говорю в ответ.
— Вот и прелестно, милая сестренка, — чмокает он меня в щеку, наконец, ослабляя хватку. — Ты выйдешь за маркиза, а своему хахалю напишешь, что передумала. Или ты хочешь, чтоб Даниелла жила на улице или продавала себя в доме терпимости, чтобы прокормить детей?
— Нет, — качаю головой, поворачиваясь к нему лицом.
— Вот и молодчинка, — криво усмехается он, хватает меня за ворот и целует на этот раз уже в губы. — Молодчинка, милая сестренка.
Когда он выходит, меня долго рвет в ванной. И лишь потом, прополоскав рот мятной водой и почистив зубы порошком, я сворачиваюсь калачиком на постели и снова начинаю плакать. Мне жалко и Дани, и ее деток, и сына Теодора, и себя жалко тоже. Но если на свою судьбу я не могу влиять, то их изменить уж точно мне под силу. Выйдя замуж за старика, я спасу сестру. А если маркизу нужен камень, и он будет требовать, меня его достать, то у меня будет возможность первой схватить его и загадать желание. Загадать, чтобы маленький мальчик где-то на другом конце страны стал здоровым. Я обещала графу, и я сделаю это, не будь я Эванжелина Реглей, последняя управляющая временем.
***
Мои веки резко распахиваются, комната перед глазами еще какое-то время кружится, но вскоре, на счастье, прекращает сие цикличное движение. Осторожно поворачиваю голову сначала вправо, упираясь взглядом в стену, а потом влево, замечая в кресле перед кроватью темный силуэт. В неосвещенной спальне трудно разглядеть, кто устроился подле меня и так легко и нежно обхватывает своими пальцами мою безвольно лежащую на покрывале ладонь, но я все равно откуда-то знаю, что это Теодор.
За окном разлилась ночь, слабый ветерок едва колышет занавески, наполняя помещение сладким ароматом распускающихся в сумерках цветов, часы умиротворяюще тикают, отсчитывая время, перед этим пробив три часа пополуночи, мой сиделка сладко посапывает, слегка склонив голову на бок. Интересно, сколько времени он так бдит возле моего ложа, словно принц над спящей красавицей. Не сдержавшись, тихо хихикаю над этой глупой ассоциацией, внезапно пришедшей в голову.