Мнение, что нивелировке и стандартизации человека на другом полюсе противостоит рост индивидуальности в так называемых личностях вождей и, соответственно, их власти, является заблуждением и частью идеологии.
Нынешние фашистские господа являются не столько сверхчеловеками, сколько функциями их собственного рекламного аппарата, точкой пересечения идентичных способов реакций бесчисленного множества людей. Когда в психологии сегодняшних масс фюрер предстаёт уже не столько в роли отца, сколько в виде коллективной и до непомерности усиленной проекции бессильного Я всякого единичного человека, тогда действительно различные типажи фюреров начинают ей соответствовать.
Далеко не случайно выглядят они парикмахерами, провинциальными актёрами и бульварными журналистами. Отчасти успех их морального влияния обусловлен именно тем, что будучи, если рассматривать их самих по себе, бессильными и в том схожими с любым другим, они олицетворяют собой для других бессильных всю полноту власти, являясь при этом пустым местом, которому случайно досталась власть. Они не столько исключены из процесса распада индивидуальности, сколько, скорее, распавшаяся индивидуальность одерживает в них победу и, в известной мере, вознаграждается за свой распад. Вожди полностью стали тем, чем на протяжении всей буржуазной эры они всегда уже были, исполнителями роли вождей. Дистанция между индивидуальностями Бисмарка и Гитлера едва ли меньше, чем расстояние между прозой «Мыслей и воспоминаний» и тарабарщиной Mein Kampf. В борьбе против фашизма задача сведения непомерно раздутого имиджа фюрера до размеров сообразной ему ничтожности занимает далеко не последнее место. Чаплиновскому фильму сходством между парикмахером из гетто и диктатором удалось схватить нечто существенное.