— Здесь совсем другие законы.
— Эти законы не вернут мне крылья, — Ши со звоном ставит пустой стакан на стол. — Они не сотрут шрамы с моей спины и рук. Ты не подумай, я не цепляюсь за жалость к себе. Я готова принять новый мир, но не распахну ему объятья — вот так сразу. Кому, как не тебе, это понять, вольный?
— Хочешь интересную новость?
Она недоверчиво косится на меня и подталкивает стакан к бутылке. В моей крови уже плещется сладкий дурман и жар — и я не отказываю.
— Бардо попросил Фэда об услуге, и тот не отказал. Разузнал, как прошло собрание Совета.
Ши вся обращается в слух и даже невольно касается моей руки, отчего по коже бегут мурашки.
— Бурю вышибли с треском.
Она удивленно моргает, пытаясь осмыслить услышанное. Откидывается на спинку кресла и давится смехом, будто я только что рассказал лучшую в мире шутку.
— Ох, Саджа, вот это фокус! — выдыхает Ши, утирая выступившие слезы. — Как же так?!
— Да все просто! Как Бардо и говорил, Буря — ничтожество без планеты, реальной силы и власти. Он — беженец, лишившийся всего. Не видать ему место в Совете. Осталось только поместье, деньги его отца и… все на этом. Может быть, кто-то захочет его попользовать в личных целях, пообещав выгоду, но сомневаюсь.
— Он будет мстить, — тянет Ши. — Буря злопамятен.
— Да за что?
Она пожимает плечами и подпирает подбородок кулаком.
— За все. За то, что оказался здесь, за то, что брошен. Буре не нужны конкретные причины — только объект для мести.
— Он к тебе не прикоснется, — заявляю уверенно, а губы Ши изгибаются в слабой улыбке.
Да! Улыбайся. Открывайся мне. Я хочу видеть все, что ты можешь показать.
Это странная жажда. Старый голод по живому общению, будто я сто лет ни с кем не разговаривал, а тут — дорвался.
— Я могу о себе позаботиться, Герант.
Глоток. Запах сладости и горечи только усиливается, отчего ворон внутри все беспокойнее, неуправляемее — я едва могу держать его в узде.
Фэд прав. Пока на девчонке нет моей метки, она — ничейная. Значит, я все еще не выполнил волю своего зверя и могу вступить с ним в конфликт в любой момент.
Я не могу ее принудить. Это просто неправильно. Безумно.
Бесчеловечно.
Будь моя воля — я бы дал Ши столько времени, сколько она захочет. Позволил разобраться в себе, взял бы эту крепость лаской.
Ворон кричит, а у меня закладывает уши, каждый нерв натянут до предела, вибрирует, звенит, как струна. Дергаю плечом и на мгновение прикрываю глаза, пытаюсь восстановить сбившееся дыхание. В крови уже достаточно губительного дурмана, но я сопротивляюсь из последних сил.
А Ши поднимает стакан и салютует куда-то в потолок.