— Подари Северу новый свет, Справедливая Саджа.
Просьба о перерождении души. Древняя, как небо над головой. Девчонка улыбается широко и свободно, стряхивая с себя шелуху прошлого, а меня пронзает укол бессмысленной ревности.
Просила бы она за меня? Вспомнила бы обо мне, не вернись я с поля боя?
Мрачные мысли быстро выветриваются, когда я слышу ее смех, а из Ши, как из сундучка с сокровищами, сыплются истории о доме: о прислуге, о дозорах, о праздниках изобилия, о храме Саджи, садах Севера, о весеннем цветении, зимних метелях, бесконечных лесах.
О том времени, когда она только училась держать клинок в руках, как иногда плакала от бессилия, как снова и снова доказывала свои способности и как Север устроил ей праздник в день рождения. Настоящий, самый лучший. Первый за столько прожитых лет.
— Пусть ты родишься сегодня заново, — говорит Ши, заливаясь румянцем от выпитого вина.
Прекрасная. До одури безупречная.
Я не произношу ни слова. Впитываю, втягиваю всю ее, пропитываюсь ее запахом, сохраняю в памяти крупицы воспоминаний.
Она открывает мне и страхи. И ужасы бесконечной войны, противостояния людей со всеми, кто был на них не похож. Говорит о набегах камкери, о матери, не выдержавшей гнета.
— Она предпочла уйти. Добровольно, — Ши ведет плечом и делает новый глоток. — Мне было десять. И если с ней было тяжело, то без нее — совсем невыносимо.
Украдкой смахивает слезы, закусывает губу. Плачет тихо, без единого всхлипа, а я стираю пальцами слезы с ее щек и не обращаю внимания на взгляды окружающих.
Иногда выплакаться — лучшее из лекарств.
Когда мы выходим из «Голубятни» — уже глубокая ночь. Ши хоть и пытается держаться уверенно, но все равно опирается на протянутую руку, потому что собственное тело подводит.
Она напевает какую-то детскую песенку всю дорогу до гостиницы, даже в вагоне монорельса. А возле стойки регистрации останавливается и смотрит на меня как-то странно, будто впервые видит. В расширенных зрачках — огонь и мрак, просто сумасшедшая смесь.
— Мне с Эльзой нужно поговорить, — отводит взгляд и нервно теребит рукав рубашки. — Не жди, я до комнаты сама дойду.
— Уверена?
Она подходит вплотную, становится на цыпочки и касается губами моей щеки.
Меня натурально потряхивает от жажды сжать Ши в объятьях и утащить к себе, запереться, отключить связь и не выпускать из койки несколько дней. Желание настолько сильное, что приходится сжать руки в кулаки и не дышать, пока она так близко.
— Уверена. Все будет хорошо.
Будто себя пытается убедить.
Отступаю назад, отворачиваюсь, позволяю ей ускользнуть, испариться, и уношу с собой только аромат шалфея.