Я металась по поляне, как ужаленная, в отчаянной попытке вызвать Марту или Шейна, или любого другого живого человека.
Но коммуникаторы молчали и “смотрели” на нас крохотными голографическими экранчиками с презрительным негодованием.
Если бы кто-то дал им право голоса, то сейчас бы мы слышали отборную ругань и полные гнева вопли о том, что не надо так сильно сжимать их потными ладошками, дышать на них и грызть от нервного напряжения.
А я не могла не сжимать, не дышать и не грызть!
Я носилась в панике, и даже попытки Карлоса остановить меня ни к чему не привели. Несколько минут мужчина все-таки решил дать мне, чтобы остыть и прийти в себя.
Встал в стороне, опустился на корточки и принялся ковыряться в рюкзаке: выуживал оттуда сканер и питательный батончик. Не для себя.
- Поешь, - гаркнул он и бросил мне угощение, которое я умудрилась поймать не глядя. Тело отреагировало само, в то время как мозг визжал и бился в агонии. Машинально развернув батончик, я отправила в рот кусок и принялась медленно жевать.
Думай, Оттавия.
Всему должно быть рациональное объяснение.
Лагерь могли снять за два часа?
Нет, конечно, глупость какая! На упаковку образцов, экранов, палаток, госпиталя, машин, буровых установок, походных лабораторий и прочих прелестей ушла бы неделя. Транспортники пришлось бы вызывать заранее, согласовав это с хреналионом человек и Мастером смены.
А тут просто никого нет. Вообще, ни души, мать его!
Даже трава не примята, будто ее великан невидимый расчесал охрененным гребнем, а потом ушел в неизвестном направлении, оставив меня один на один с неизвестностью.
- Никакого ответа, - Берта зло перебирала свои пожитки и то и дело тыкала в несчастного дрона.
Он послушно снимал происходящее. Точнее, электроника показывала, что он снимает, но так ли это на самом деле - можно было бы узнать только в лагере.
Которого нет.
И железяка уверяет, что передает сигнал...
Куда? Кому? Кто-то нас вообще слышит? А если слышит, то почему молчит?
В ярости я пнула лежащий в траве камень и следила, как он, крутанувшись в воздухе, упал на землю и покатился вон, обидевшись на меня такую психопатку.
Прости, приятель, но я просто не в себе сейчас. Тут один город решил сожрать нас, и я совершенно не знаю, что дальше делать и куда идти.
А если мы никогда не найдем их?
Мысль сделала кульбит в голове, сжалась до размера спичечной головки и разлетелась в стороны как сверхновая, вспыхнув болезненными искрами где-то в районе мозжечка.
Внезапная тошнота накатила удушливой волной.