Она остановилась, достала из-за пазухи галошу, слова ее оглядела и поотколупывала заплатку: нет, та сидела крепко. Тогда она успокоилась, засунула галошу обратно и направилась дальше, что-то бормоча себе под нос.
НА МОЛОКО
Глаза у Катерины Вячеславовны стали совсем худы.
А и началось вроде не взаправду. После сенокоса она выкопала в одиночку всю картошку на задах, перебрала и сносила ее в погреб и к ночи почувствовала, как у нее что-то глаз заподергивало. Она решила, что это надуло, и легла спать на печь.
Утром перестало дергать, но все что-то мешало, а с обеда вдруг глаз заболел. Она снова легла, теперь уже на кровать за шкапом, и пролежала до потемок. Хозяин, видя, что с женой неладно, спросил:
— Ты чего это, баба, кубасишься весь день?
— Да глаз у меня что-то стонет.
Он усмехнулся:
— Ну, глаз, тогда ничего. Проморгается...
И Катерина Вячеславовна опять лежала за шкапом, пока не пришла пить чай соседка Саня. Она жила одна и не любила для себя ставить самовар, а ходила со своим сахаром к соседям. Она сразу заприметила, что большуха не вовремя лежит, и подошла к ней.
— Ты чего, не заболела ли?
— Да не особая болесь. Глаз чево-то, — ответила Катерина Вячеславовна.
— Так не напорошило ли?
— Да нет вроде.
— Может, рожью наколола?
— Не должно бы...
Утром хозяин позвал домой Кураниху. Она работала у Покрова в больнице санитаркой и поэтому считалась в деревне самой знающей по медицине. Кураниха пооттягивала веко больного глаза у окна, в одну да в другую сторону повертела голову Катерины Вячеславовны и заключила:
— У тебя, Вячеславовна, болесь. Зрачок темной и широкой. Надо сходить к фершалу.
До фельдшерицы пришлось идти километра четыре. Погода была опять не очень спокойная, и Катерина Вячеславовна пришла к медпункту, уже держа у глаза платок.
Молодая круглолицая бабенка в белом халате тоже повертела у нее голову в разные стороны, пооттягивала веко да позаглядывала в глаз, а потом взяла какую-то желтую, как глина, мазь и несколько раз провела ею по ресницам. Глаз так зажгло, что Катерина Вячеславовна едва усидела на диванчике. Пообтерпевшись, она тяжело выдохнула:
— Эдакую ты мне разорветину напехала. Чуть не выворотило глаз-от. Какие ноне и лекарства изготовляют, нy-ко. Ума можно ряхнуться. Бык задурит.
Старику Катерина Вячеславовна ничего не рассказывала, но он понял, что дело у напарницы не поправляется. Вскоре его вызвали в райцентр на медкомиссию, и он велел старухе наряжаться с ним.
Пожилой высохший доктор внимательно и долго осматривал ее и под конец признался:
— Не знаю, баба, что тебе и посоветовать. Надо, видимо, в город ехать. Зря тебя и дура эта мазью мазала. Хорошо хоть глаз совсем не вылетел. Мы едва ли тут сможем тебя вылечить. Возьми вот капель, если не помогут, тогда поезжай в город.