Она совсем измучилась с ним и однажды потихоньку пошла к снохе, уговорить ее вернуться, но та разговаривала с ней сквозь зубы, с усмешкой, и Катерина Вячеславовна, чувствуя свою бестолковость и приниженность, вернулась домой ни с чем.
Леонид тоже ходил не однажды. Катерина Вячеславовна не знала, о чем они говорили, но догадывалась, что сноха не идет из-за нее. В подпитии сын все чаще стал придираться к матери.
Катерина Вячеславовна долго терпела, но однажды не выдержала и сказала:
— Ты, Ленюшка, меня не кори. Я вам худого не желаю и поперек дороги не стою. Коли не нужна стала, так и скажите. Я себе найду притулье. Либо к Шуре поеду, либо к Сашке. Только живите в согласии. Пусть она приходит, и я сразу уеду. Боюсь только, чтобы ты один не жил. Не совладать тебе.
— Никого мне не надо, — пьяно кипятился Леонид. — Один буду жить. И ее не надо, и ты поезжай.
— Да ведь если я сейчас уеду, у тебя все мохом зарастет.
Но мысль куда-нибудь съездить да полечиться запала Катерине Вячеславовне. «Может, один-то поживет, дак и поодумается, — рассуждала она. — Можно погостить у сватьи да съездить к Сашке, давно тоже не бывала».
Держал ее огород. Насажено всего было много: не одна гряда огурцов и помидоров, морковь, капуста; но пуще всего беспокоила Катерину Вячеславовну картошка. Насадила она ее много, с крестьянской основательностью и предусмотрительностью на случай беды. Картошка не однажды спасала ее семью от голодной смерти, поэтому Катерина Вячеславовна ставила ее выше всего.
На сына Катерина Вячеславовна надеяться не стала и принялась копать картошку одна. На второй день к обеду у нее заболел глаз, и она заторопилась, нажимала на работу, чтобы скорей разделаться с копкой.
Последние мешки она ссыпала в подпол на ощупь, совсем худо видела, где отгорожено для картошки. К врачам больше не ходила, только постоянно закапывала какие-то капли, хоть толку и не прибывало. Скоро зрение совсем ослабло, и она поняла, что теперь в больницу толкаться бесполезно. Уж не раз пожалела, что не попробовала лечиться дома, старика винила за то, что в город охать насоветовал.
Теперь Катерина Вячеславовна твердо решила съездить на родину, попить калины, а самое главное — тамошнего молока. Уж если от этого лучше не станет, тогда ничего не поможет, придется впотьмах век доживать.
Зиму она переждала, а к лету Леонида перевели на другую работу — он часто стал ездить по командировкам, и Катерина Вячеславовна осталась праздной. Как- то в очереди она разговорилась с одной знакомой старушкой из той же волости: та налажалась ехать к дочери на время сенокоса понянчиться с ребятишками.