Проня — малого росточка старикашка. Жил он с глухой старухой в Медведкове так давно, что никто не помнит, чтобы он еще где-нибудь жил. Детей у них не было, поэтому Серегу они почитали за своего сына, и главной гордостью Прони был Серегин непобедимый крюк. Бывало, назовет Проня к себе в праздник мужиков, Серегу в передний угол посадит, первых капель ему подаст стакан-другой, а потом всех вызовет на крылечко посидеть, а сам то одного, то другого подзадоривает:
— А вот кто Серегу крюком перетянет — не сходя с места ставлю литруху.
И Серега ни разу не пронадежил старика, не омрачил ему праздника.
А тут был будний день. Серега с Валькой пилили тес напротив Прониного дома. (Валька задумал перекрыть крышу на своей избе.) Старик по обыкновению с утра сидел в оконце в своей пестрой сатиновой рубахе до колен, смолил козью ножку и смотрел, как мужики нехотя расшаркивают бревна. День был жаркий, дело было с воскресенья, а после него кому в охотку работать.
Проне надоело, видно, молча курить, он и крикнул:
— Чего, ребята? Эта работенка потяжелей будет, чем стаканами-то боркать?
Валька поглядел на Проню и лениво огрызнулся:
— Сиди давай, боркало. Самого загнать на стелюги, поди-ко бы, много опилок насыпал. Вперемежку с песком.
Проню заело:
— Да я свое отпилил, любого спроси, кто помнит. Если бы мой тес собрать, хватило бы во всем Медведкове крыши закрыть да и на опушку бы осталось. А вы одно бревно катаете взадь-впередь по три часа.
— Сиди давай: три часа, — махнул рукой Валька.
— А вот разделаете за час — не сходя с места бутылку ставлю, — раскипятился Проня.
Мужики переглянулись и, понимая, что старик завелся не на шутку, поменялись местами. Серега залез на стелюги, а Валька встал внизу — и через сорок пять минут последний горбыль отвалился в сторону.
...К выставленной бутылке Проня пододвинул еще и блюдечко прошлогодних рыжиков.
Начали появляться первые зрители разыгравшейся сцены: приперся хромой Евстоха, который умел появляться в самое неподходящее время, да трое ребятишек под полатями швыркали носами и поглядывали на закусывающих мужиков.
Евстоха, которого хозяин за стол не посадил, сидел на лавке, опираясь на батог, и как бы про себя, но вслух размышлял:
— Худо у Прони седни день начался, с убытка. Зато у ребят ничего. Для понедельника особливо...
Серега пошевелил плечами, почесал грудину и согласился:
— Ничего вроде как... Только что один стакан для физического человека? (Видно, первая поллитровка добро разъела ноздрю.)
Проня не слушал его, не до этого ему было. Больше всего горевал он, что приходится в таком подбитом виде сидеть перед Евстохой. Но Проня заодно с ребятами сначала невесело протянул стаканчик, потом еще разогрелся и скоро начал заводиться.