Народ еще гуще начал спускаться с высокого берега. Все старались как можно ближе подойти к кандидату, чтобы получше его разглядеть.
Распорядитель в красной повязке просил не загораживать подходную дорожку, не мешать спортсменам и отойти подальше от полыньи, потому что от чрезмерной тяжести лед проседал, и вода, выжатая из проруби, все дальше выступала на него.
В репродукторе снова затрещало, зашипело, потом затворил требовательный голос, чтобы все отошли от проруби на два с половиной метра. Этого же требовал и милиционер, приставленный к полынье для порядку.
— А то случится непоправимое, — пообещал диктор для устрашения тех, кто еще сомневался, стоит ли верить и не разумней ли сохранить за собой выгодную для наблюдения позицию.
Когда все-таки особо любопытных и напиравших удалось поотогнать, диктор спокойным тоном объявил следующего участника.
— ...майор запаса, сорока двух лет.
— Чего ему не плавать! Вон какой боровок, — говорила седенькая старушка в катанках с калошами, — что эдакому мороз, вон сколько мяса-то на боках...
— Заработал себе человек пенсию, теперь купайся сколько влезет, — позавидовал майору мужчина средних лет и интеллигентного вида, стоящий рядом со старушкой.
— Нет, в его бы годы надо уж полковника заработать — рассуждал еще кто-то, — видно, поленивился. Купаться-то, конечно, веселей, чем служить...
Называли еще несколько моржей, тоже людей достойных и заслуженных. Гости из Архангельска покупались, из Пскова. Их встретили, как и полагается, аплодисментами, но все-таки интерес к воскресному зрелищу начал заметно падать. Большинство смотрело так, по инерции и за компанию. Потом стали раздаваться недовольные голоса:
— А чего женщин зажимают?
— Опять никакого равноправия!
— Давайте выпускайте женщин, пусть поплавают!
— Чего мы, зря мерзли-то, что ли?..
Похоже, в штабе посовещались, видимо, что-то изменили в расписании, и диктор объявил самую юную участницу, студентку пединститута третьего курса иностранного факультета. Вышла действительно молодая стройная девушка в голубом купальнике и, легко сбежав с высокой лестницы, смело направилась к воде.
— Во! Это другое дело... — удовлетворенно заметили мужики. — А то бегемотов всяких гляди...
Увлекшись плавающей студенткой, никто не обратил внимания на то, что с противоположной стороны проруби, около перекинутой жерди, протиснувшись сквозь толпу зевак, вышел невысокий мужичок в потасканной фуфайке и, ничего не говоря, бодро скинул ее, шмякнул себе под ноги, потом уселся на фуфайку и стал снимать сапоги, разматывать портянки.