— А хочешь, Ваня, я тебе на его гармони дам поиграть? — Ваня с недоверием посмотрел на Таиску.— Не веришь? Правду говорю. Никому в чужие руки не давала его гармошки. А сегодня решила дать тебе поиграть. Больно уж ты нынче на него похожим был...
— Поиграй, поиграй, Ваня, — поддержала Марфа Никандровна и пошла за перегородку вынимать гармонь из сундука.
В это время Таиска запела:
Ой, да что из-за лесу-то было лесочку
Из густо...
Ой да из густова-то было малежочку
Девушка идет.
Ой да девушка идет!
Ой да несет в ручках-то, в ручках два вьюночка,
Два виты...
Ой да два витые-то, оба шелковые
Себе да ему,
Ой да милому-то только своему.
Ваня пригорюнился. Когда Марфа Никандровна поставила ему на колени гармошку, вернее, тальянку с колокольчиками, он не сразу сообразил, что от него ждут музыки. Ваня оглядел гармонь, погладил ее по клавишам, издал несколько одиноких, жалобных звуков. Все приготовились слушать, но Ваня вдруг поставил гармонь на лавку и сказал:
— Не могу я сегодня играть... Огрузнел маленько, пальцы не слушаются. Да и поздно, пора вам спокой дать.
Марфа Никандровна благодарно покивала ему головой:
— Ну ладно, коли так. Вдругорядь сыграешь...
— Обязательно. Вы-то ко мне тоже бы заходили, недалеко ведь живем.
— Да тебя дома-то никогда не застрилишь.
— Верно, Марфа, верно говоришь. Совсем отбился. И самому тошно. Ну ладно, извиняйте меня...
— Да что ты, что ты, Ваня, — засуетилась Марфа Никандровна. — Нечего извиняться. Все было по-христовому. Иди да спи спокойно, а то у меня глаза тоже закрываются. Хоть спички вставляй.
Марфа Никандровна притворила за Ваней Храбрым дверь.
Мише так стало жалко Ваню, что он хотел бежать за ним вслед, но его удержали. Миша просил, чтоб Ваню вернули и дали выпить с простым русским человеком Иваном Храбрым, которого он понял и полюбил.
Женщины видели, как опьянел учитель. Они расстелили на полу матрас, Коля раздел друга и заставил лечь спать.
На другой день Миша проснулся на полу, на соломенном матрасике брата, с тяжелой головой, а Игорь спал на его кровати и похрапывал самым невинным образом.
Миша не сразу сообразил, в чем дело, а потом вспомнил, какую он допустил вчера промашку... Педагог тоже!
В последнее время у него с братом установились вполне определенные отношения. Он заставил его постричься, убрать в чемодан пестрый галстук и костюм в крупную клетку. И все это с доброго согласия самого Игоря. А пойти на такие жертвы тому пришлось, потому что еще перед отъездом в деревню сам принял условие, по которому имел право расхаживать в костюме с галстуком и при «коке» до тех пор, пока будет себя вести достойно.