— Ты чего, Вань?
Но Иван не слышит, хватает меня за плечи, сильно-сильно, встряхивает так, что я едва не теряю сознание от раздирающей боли в висках, и рычит:
— Где ты была вчера?
— С тобой же, Вань, — беспомощно отвечаю, начиная бояться его и еле сдерживая слезы. Меньше всего мне хочется испытывать перед ним страх, но выражение лица…
— Когда гулять уходила? Ну?
— Просто гуляла, — не сразу вспоминая, что было вчера, будто с тех пор прошли не сутки, а целая вечность. — Что случилось же?
— Просто гуляла? Просто гуляла?! — свирепствует Иван, отталкивая меня на постель и поднимаясь с колен. — Случилось! Случилось, твою мать, что вчера врачиху зарезали. Аллу Николаевну, в то, *лять, время, когда ты гуляла! Твоих рук дело, дурочка?
Ванин крик обрушивается, заставляя дрожать, и я не сразу понимаю, кто такая Алла Николаевна. Секундой после все сказанное им доходит до меня, и я усмехаюсь сквозь боль. Хоть каждое слово дается с трудом, я встаю, неверно пошатываясь, и упираю руки в бока:
— Думаешь, я такая дура? Не успела выйти, как побежала мстить? Кровь увидел тогда на мне, да? Когда я домой вернулась… И все решил. Точно. По времени как раз подходит, — мысли скачут так, что я путаюсь и не успеваю озвучивать одну за другой, теряя нить повествования, — она оставила тебе номер, чтобы ты мог в любой момент с ней связаться… Побоялся, что не все лекарства можно? Решил узнать, как облегчить головную боль, а вместо Аллы Николаевной взял кто-то другой? — вижу по лицу, что каждое слово — в точку. — И сказал, что ее убили. Десяти минут начальнику уголовного розыска вполне хватило, чтобы узнать подробности, сопоставить факты и даже найти подозреваемого. Браво! Блеск. Только я никого не убивала, ни тогда, ни сейчас, хотя главврач была сукой и заслужила, чтобы ее кто-то грохнул, потому что у нее самой руки по локти в крови были. Знаешь, сколько людей за три года там умерло? Нет, не фига ты не знаешь, гражданин начальник!
Все это время Иван стоит у окна с каменным выражением лица. Солнечный свет на распахнутом настежь окне освещает его со спины, и к концу разговора я почти не вижу ничего, кроме одной большой тени. Договорив, перевожу дух, решая, что нужно дойти до кухни, чтобы сделать хоть глоток воды, но волнение дает о себе знать: снова течет кровь, а я падаю в обморок, не успевая найти себе опоры.
Первое, что я вижу — белый больничный потолок. В ужасе вскакиваю на кровати, оглядываясь вокруг.
— Господи, только не туда! — шепчу беззвучно, сквозь пелену и головокружение от резкого подъема, пытаясь понять, где именно я очутилась. Соседние койки пусты, палата маленькая и светлая, но дух больницы не спрятать за свежевыкрашенными стенами и новыми жалюзи на окне.