Листаю Лизкин, пытаясь по ее прическе и одежде определить примерный возраст сестры. Нужный период находится не сразу, во втором альбоме. Школьные друзья сменяются студенческими, у Елизаветы появляются красные пряди в волосах, на лице — яркий неумелый макияж, а в компании все чаще мелькают мальчишки. Некоторых из них я помню — не по имени, но на лицо точно. Внимательно вглядываясь в каждого, кто обнимает сестру, пытаясь навскидку определить: не он ли?
Но снимки сменяют один другим, как и люди на них.
На одном зависаю дольше прочего: вся наша компания профессорских детей. Мы с Лизой висим на Митьке, Таня Самойлова, однофамилица Кирилла, улыбается с закрытыми глазами, не вовремя моргнув. Оля, Никита, — с ними мы давно не общаемся, и взирающий на нас хмуро Илья Поддубный, словно против него ополчился весь мир. Когда он был мелким, я относилась к нему, как к младшему брату: ухаживала, защищала, подкармливала вкусняшками со стола, пока не видела его мама.
Хотя ей, зачастую, было все равно, что творит сын. Сколько я помнила Диану, казалось, что женщину интересовал только собственный муж. С детьми она была не особо ласкова, поэтому мы старались не подходить к ней лишний раз с просьбами.
Кажется, Лизе на снимке как раз семнадцать, и это осень: деревья уже желтые, на нас дурацкие куртки, по моде тех лет. Сейчас кажется, что мы выглядим как толпа оборванцев. Помнит ли кто-нибудь из наших те времена? Можно спросить у Мити, он хорошо общался и со мной, и с Лизой. Но если это Кирилл…
Закрываю на миг глаза, справляясь с нервами. Если это он, то что? Что я буду делать? Его все равно не вернешь, как и ребенка сестры. У меня останется только правда, вопрос в том, хочу ли я ее знать?
Размышляю еще немного, и понимаю: хочу. Всегда есть шанс, что он не замешан в этой истории, и мне непременно нужно доказать себе это.
— И отомстить, — поправляю себя, поднимаясь с колен.
До прихода родителей я успеваю привести в порядок альбомы, забирая с собой только одно фото — то самое, где мы позируем большой компанией. Несколько снимков с нашей с Кириллом свадьбы лежат отдельно, будто им не нашлось места, что вызывает только усмешку.
На наше бракосочетание никто не пришел. Я и сама не рассчитывала устраивать пышных торжеств, но ждала, как минимум, своих родителей.
Мама и папа поддержали Лизу, бойкотировавшую наш праздник. Обидно, но это правда жизни: они всегда выбирают ее сторону.
У Кирилла в живых на тот момент оставалась только старая бабушка, страдающая Альцгеймером. До последних лет жизни она упорно называла меня Ульяной, а Митю и вовсе считала соседом.