Явно не с пьющей сестрицей. Если в свои семнадцать лет она и могла привлечь внимание моего мужа, то сейчас — только жалость. Кирилл знал о ее проблеме, и даже порывался найти лечебницу, но все бестолку. От нас помощи Лиза не принимала, и мне очень хочется ошибаться в причинах подобного отношения.
Мечусь по кровати без сна, то взбивая подушку, то скидывая одеяло, пытаясь найти уголок, где будет прохладно. И когда в первом часу ночи звонит телефон, спешно хватаю его, даже не разбирая имени звонившего.
— Саша, — кричит в трубку Ульяна, — дом горит!
Запах горелого заполняет легкие.
Мы стоим втроем, наблюдая, как догорает дом, — рядом суетятся пожарники, позади шепчутся соседи, то и дело охая. Пепел медленно оседает серыми снежинками, пачкая одежду.
Когда дом затянуло огнем, соседи позвонили сначала Ульяне, и только потом — пожарным. Ее привез Митя, я подтянулась следом, но к нашему приезду тушить практически нечего.
Горелый остов высится над нами, как черный монстр, и мне жутко.
— Замыкание, наверное, — говорит женщина в теплой куртке поверх ночной рубашки.
— Или поджог, — шепчет вторая, лет сорока пяти. Они живут где-то вначале поселка, там, где дома поскромнее, и люди — попроще. Я внимательно наблюдаю за ними, пытаясь понять, что происходит.
«Неспроста», — повторяю это слово, и понимаю, что именно оно точно описывает творящееся вокруг.
— Блядь! — в очередной раз не выдерживает Ульяна, хватаясь за сердце пухлой ладонью. За последние годы она разошлась вширь, и теперь стала в два раза больше, чем я ее помнила. — Узнать бы, какая скотина — руки ему оторвала!
Я молчу, Митька пытается успокоить мать. Отхожу, мечтая вдохнуть чистый воздух и перестать слушать причитания женщины, потерявшей имущество. Полчаса назад она обвиняла меня во всех грехах, пока не вспомнила, что дом застрахован. Только это, пожалуй, заставило ее смириться с действительностью.
Автомобиль Мити, на котором мы приехали втроем, припаркован далеко — здесь не нашлось места из-за пожарных машин, снующих людей, пытавшихся поначалу тушить пожар, таская ведра с водой. Только пользы от этого никакой: полыхнуло так, словно в костер подлили бензин.
— Илья! — восклицает Ульяна, и я вздрагиваю, когда она быстрым шагом проносится мимо меня, распахивая объятия.
Поддубный, в кожаной куртке, накинутой поверх белой майки, стоит в трех шагах от меня, поглядывая исподлобья на нас. Ульяна прижимается к нему так, как не обнимает даже сына, и я чувствую раздражение.
Ты знаешь, к кому так доверчиво льнешь, женщина?