Она дала закваски заодно и Шурке, а еще — вот радость, и как она догадалась, чего нам хочется? — отмахнула по горбушке свежего хлеба, такой горячей, что пальцы жгло.
Нет ничего вкуснее горячего ржаного хлеба, который ешь на снежной улице. Мы ели свои горбушки, зажмурившись, причмокивая, чтобы всем языком, всем ртом запомнить надольше и хрустящую, твердую корочку и рыхлый, парной мякиш, до скользкости разжеванный, так что в полную меру освобождается его и кисловатый и одновременно сладимый, дивный вкус.
Спасибо же тебе, Бану-апа!
Мы прихватили с собой длинные, длиннее нас самих, палки, чтоб отталкиваться, прыгая через ручьи.
Первый переход — через наш овраг в саду. Но и до него дойти тоже надо суметь. Везде под снегом вода. Провалишься по колено в снег, значит, выше щиколотки в воду. Даже утоптанная тропка, что ведет к баням на той стороне оврага, порой не выдерживает, оседает под ногой. Вся она в круглых дырках, наполненных темной водой, — взрослые провалились бы. Мы-то полегче.
В саду шумно от грачей и рокочущего потока. Овраг пологий, и вода широко идет по нему. Целая река. Нипочем не перепрыгнуть и с палками. Но там, где овраг круче и теснее подымал свои склоны, река пряталась, ныряла под снежную кровлю. Вот тут можно! Сперва надо попробовать палкой. Легко, как спица в масло, погружается палка в снег, и очень скоро рука вообще не чувствует сопротивления — палка пробивала снежную кровлю, попадая в пустоту. Провалишься очень быстро, если просто идти. Но мы знаем способ: надо кубарем катиться. А для верности Шурка кладет на снег наши палки, как два рельса. По ним и покатимся.
Сердце все-таки замирает, как представишь под слоем снега в темноте несущуюся коричневую воду.
Зато когда встаешь на той стороне, ты уже победитель, и солнце сияет в твою честь, и воды шумят — слышишь? — с досадой шумят — упустили! — и грачи орут — поздравляют! Мы топаем дальше, туда, к моему «Артеку». Это не овраг даже, а целый провал с крутыми, почти отвесными стенами.
Каждая весна, каждый ливень кромсают его бока, отхватывая целые глыбы земли. Одни вода перемалывает сразу, иные же просто оседают, образуя уступы и террасы. В вершине оврага прошлым летом было три таких уступа: один широкий — в середине, а два поменьше, поуже — сверху и у самого дна. Как гигантская лестница в три ступеньки. Каждая ступ летом так зеленела и цвела, как ни одна лесная полянка. Солнце полдня в упор смотрело на эти террасы. Вот и росло здесь все, как в оранжерее.
Мне казалось: здесь, как в горах, как на юге, красиво и солнечно. И назвала овраг «Артеком». Попасть в настоящий Артек было моей сказочной мечтой. Больше всего я любила читать в «Пионерской правде» рассказы про Артек.