Он всматривался в лицо Ника.
Его улыбка постепенно становилась шире.
Ладонь тяжело опустилась на бедро Ника, массируя мышцы.
«О… Я определённо понимаю, что тебе этого хочется».
Это лицо… оно сводило с ума.
Ник знал это грёбаное лицо. Он знал его чертовски хорошо.
Почему, во имя богов, он не мог его вспомнить?
Светлые глаза сияли, глядя на него. Изогнутые губы так близко, что можно коснуться. Выступающий подбородок, приподнятая бровь, почти до раздражения красивые черты… зелень его глаз становилась как будто зеленее благодаря фиолетовому кольцу вокруг.
Это была такая странная и завораживающая черта — ободки вокруг его радужек.
Они делали его и без того прекрасные и иномирные глаза ещё более прекрасными и иномирными. Ник знал эти глаза лучше, чем свои собственные.
В то же время он…
Gaos. Он старался вспомнить.
Он не мог связать с ними имя, лишь догадки.
У него не было понимания, не было чувства завершённости.
Не было истории, связанной именно с этим лицом, не было хронологии событий, ощущения финала… Лишь примерные догадки, опирающиеся на то, что ему известно о своей хронологии, то есть о базовых фактах собственной жизни. Ник также мог предположить исторический период, но только по тому, что видел вокруг них.
В некотором роде возможность угадывать такие вещи делала всё только хуже.
В какой-то необъяснимой манере способность угадать, кто этот мужчина, но не знать, кем он был, причиняла Нику ещё больше боли.
Почему он мог лишь догадываться, кто владелец этого лица?
И почему сейчас? Почему всё это всплывало сейчас, когда он наконец-то снова в отношениях, когда он наконец-то создал в своей жизни нечто настоящее, значимое для него… и отчаянно боялся это потерять?
Gaos.
Вот в чём дело. Страх.
Страх испытать боль.
Одного лишь едва уловимого шёпота воспоминания, окружавшего эту боль, было достаточно; это ранило его, хотя он ни хера толком не помнил. Он знал наверняка лишь одно… он больше никогда не хотел испытать такое. Он даже на самом деле не хотел это помнить.
Боль вздымалась в его груди при виде тени улыбки на этом неестественно красивом лице.
Зелёные глаза сияли, глядя на него. Этот рот… эти губы и язык. Одно лишь ощущение знакомости пронзило его грудь осколком боли и парализовало его.
Gaos.
Этот придурок любил шалить с ним.
Он делал это с ним в публичных местах, вроде данного дорогого, модного, гипер-урбанистического ресторана с зелёной люстрой, куда они, должно быть, пришли поужинать. Он при каждой возможности заигрывал с Ником, спутывал его разум и эмоции. Ему это казалось забавным. Ему нравилось видеть, как Ник смущается, а потом полностью теряет контроль…