— Шон… — как она выстанывает его имя, пи**ц просто… — Не надо, Шоннн…
— Знаю, знаю, малыш, но не могу, не могу, не могу, бл****… - рычит он ей в шею, быстро двигая пальцами у нее в трусиках и кайфуя от запаха ее возбуждения. — Пошли опять в сарайчик, пошли, пошли…
— Шон…
— Хватит там тискать мою внучку, хиппи наглый! Спать! — раздается из-за двери, и Дебби вспархивает из его рук легкой бабочкой.
Шон еще секунду сидит на крыльце, успокаиваясь, а потом выдыхает и заходит в дом. Вежливо желает стоящей прямо за дверью старухе спокойной ночи, получает в ответ предупреждение не шляться по дому, и уходит.
В комнате, кое-как взгромоздившись на узкую койку, он подносит к носу пальцы, все еще пахнущие Деб, рычит и дергает молнию джинсов. Бл***…
Деб, ты не представляешь, как будешь это все отрабатывать…
А вот он сейчас представит…
— Ничего так домишко, приятный…
Шон задумчиво оглядывает нехилый такой двухэтажный особняк, невольно припоминая пошедшую с молотка семейную развалюшку в родном городе.
Да, сука, это тебе не Джорджия.
Это, бл*, Огайо…
— Пошли, не бойся, — смеется его малышка и тянет за руку к двери.
— Да я и не боюсь… — ворчит Шон.
И понимает, что вот нифига не признается. Что боится. Даже не так. Не боится. Переживает.
Что не ко двору придется.
Хотя, бабка, вредная старая леди, вроде как приняла.
И вопросов даже особо не задавала.
Может, то, что он этой ночью к ее внучке все же не полез в постель, сыграло свою роль?
Может, она полночи стояла с обрезом, его караулила?
А чего? После того, что он про нее узнал, да и на своей шкуре испытал, вот нифига бы не удивился.
Утром их накормили омлетом с беконом и домашними булочками.
Потом они с Деб немного погуляли по ферме, его девчонка вдоволь поржала над его попытками забраться на смирную Милли.
Это оказалось нихера не легко, потому что спина кобылы и сиденье байка — вообще не одно и то же.
Но ничего, справился. И даже немного посидел, умоляя тварюгу не шевелиться.
Деб смеялась.
И выглядела охренительно хорошенькой при этом. Она вообще как-то преобразилась в привычной обстановке.
Уже не выглядела отличницей-четырехглазкой, как в Атланте.
А такой деревенской феечкой, легкой и веселой. Ее хотелось таскать на руках и валять в стогу сена.
Шон, собственно, это и запланировал с утра. Для того и попытался на чертово животное забраться.
Романтик херов.
В итоге ничего, кроме дополнительных шуток и иронично выгнутой брови старой ведьмы при виде его охренительно эпичной посадки на лошадь, не добился.
И вот теперь вообще неизвестно, чего дальше будет. Одно радует, что родители Деб в городе только завтра планируют быть, поэтому у них есть ночь. У него есть ночь, для того, чтоб немного прийти в себя, обрести пошатнувшуюся уверенность.