— Ты куда собираешься? Не хочешь поговорить со мной? — причитает Вероника.
— На детский утренник иду, смотреть представление Деда Мороза. Вряд ли тебя это заинтересует! — огрызаюсь я.
— Ну почему же? Я совсем не против, если Дед Мороз будет танцевать стриптиз, — хихикает Вероника.
Я закатываю глаза и отрицательно мотаю головой. Не хочу сейчас ругаться с ней и выяснять отношения. Если так хочет пойти на детский праздник, пускай… Будет полезно, если Полина поревнует немного. Возможно, это подтолкнёт её к возвращению ко мне… Или я просто слишком уверен в себе и в том, что «мы» всё ещё существуем?
Мы оказываемся в актовом зале, посреди которого стоит огромная наряженная ёлка. За столиками с детскими угощениями сидят родители со своими малышами. Яркие огни гирлянд сверкают не только на ёлке, но и на окнах. Весь зал переливается разными цветами, и я вспоминаю наш первый Новый год с Полиной. Мы нарядили живую ёлку, которую купили у какого-то бомжа, потому что Поля пожалела его. Огни ярко мерцали, украшая зелёную гостью, которая поначалу казалась мне не самым удачным выбором. Мы с Полиной обнимались и пили шампанское… Мы целовались и утопали друг в друге… И это был лучший Новый год в моей жизни.
Взглядом нахожу её, и сердце пробивает мощный удар, потому что маленькая принцесса, сидящая на её коленях, так сильно похожа на свою очаровательную мамочку.
Иномирянин что-то рассказывает девушке, которую я ещё не видел. Кто она? Их подружка? Или его родственница? Судя по её взгляду, нацеленному на него, я отметаю последнюю мысль. Она же сидит и мечтает, чтобы Кирилл раздел её, смотрит такими влюблёнными глазками, что только дурак не поймёт её истинные чувства. А Иномирянин или дурак, или изменяет Поле.
— Тосик, я думала ты пошутил! Что это за фигня?! — тянет меня за рукав и морщится Вероника.
Я отдёргиваю руку и с гневом смотрю на женщину. Хочу рыкнуть, что я не шутил, но на сцену выходит дед Мороз, и свет приглушается. Я намерен подсесть за столик Полины и познакомиться с её дочерью. Хочу лишний раз напомнить бывшей о себе и понять — сможет ли ребёнок принять меня.
— Это же она! — шумно выдыхает Вероника, наверное, проследив взглядом до точки, на которую я уставился. — Но как ты нашёл её? Как узнал о ребёнке?
— О ребёнке? — переспрашиваю я, а дыхание почему-то становится прерывистым, и сердце заходится в груди.
— Что ты имеешь в виду, Вероника? Что я должен был узнать о ребёнке?
Вероника смотрит мне в глаза, как побитая собака и скулит что-то себе под нос, а я готов душу из неё вытряхнуть прямо здесь и сейчас, чтобы сказала правду. Неужели эта чудесная малышка моя дочь?