По какому пути пошел Кир, сказать сложно. Возможно, по пятому, еще одному сценарию, в котором при внешнем равнодушии, внутри у него родилось что-то извращенное, странное.
… Отношения с женой портились все больше. Прежде внимательных супруг стал холодным, отрешенным и настоящим деспотом. А потом гибель сына… Вроде бы это должно было сплотить Кира и Елизавету, но не тут- то было. Кир совсем ушел в себя, назвал сына идиотом, что сам подставился в бою, а значит и … заслуживал смерти. Ему и не жалко такого сына… Не сын и был.
Стерпеть такого Елизавета не могла.
У нее вскоре появился утешитель. Мужчина, что был готов ее поддержать, принять с невыносимой, глубочайшей раной, жившей в ее сердце. Так бывает. Мужчины бывают и теплыми, и надежными и настоящими рыцарями. К тому же Елизавета была еще и весьма молода, и вполне красива.
На ее отъезд Кир отреагировал вроде бы спокойно, никак не показал ни сожалений, ни ревности, ни злости.
А дальше начиналась та часть истории, которую рассказал сам Кир.
Глава 22
После смерти сына и ухода жены, Кир остался совсем один. Друзей у него не было, родственники умерли или жили где-то во Владивостоке. Все, кроме Семена Румянцева и его семьи.
Кир чувствовал себя опустошенным, все стало бессмысленным. Соблюдал дисциплину, привычно вел здоровый и правильный образ жизни, читал книги, даже стрелять ходил по привычке. Но ощущал, что умирает. В аллегорическом смысле, конечно. Как будто внутри у него все мертво.
И он решил съездить к единственным родственникам. Наверно, даже у него была потребность поддерживать отношения, заботиться о ком-то. Добродушный неродной племянник Семен принял его хорошо, его жена Вероника сочувствовала несчастному мужику, оставшемуся без семьи. Стали общаться.
Тогда Кир и увидел Надю.
Маленькую светленькую девочку. Наде было пять лет. И вот тут в душе Кира что-то перевернулось. Он обрел смысл. Эта девочка, такая хорошая и одновременно непосредственная – как будто засела в его сердце. Ему сразу захотелось взять ее себе. Это должна быть его девочка, его малышка, его личная радость.
К тому же Надя ведь была такая милая. Не хулиганка и капризуля, как многие в ее возрасте, а положительная, скромная, веселая. Этакая пухленькая дюймовочка, которую хотелось постоянно трогать.
Он целиком заполнила пустоту в нем. Сначала это было приятно, а потом он стал просто одержим ею. Ему хотелось только и заниматься, что гладить Наденьку и водить ее на детскую площадку. Смотреть, как маленькие ножки топчут землю, слышать ее радостный смех, хватать на руки.