Только совсем недавно Пригожин понял – честь мундира, это еще не все. Он отчаянно осознал это после того, как его маленькому сыну поставили страшный диагноз – рак. Откуда опухоль появилась у четырехлетнего малыша, одному Богу известно. А Его пути, они неисповедимы. Только где взять денег на операцию, когда в кредите отказал последний коммерческий банк? Банки не хотели связываться с честными сотрудниками уголовного розыска. Вдруг что пойдет не так? И банк закроют, и сотрудников вместе с владельцем пересажают.
Отчаяние захлестывало Пригожина с головой. Тесть выставил на продажу квартиру, чтобы оплатить первую операцию. Квартира продалась, тесть с тещей переехали к Пригожиным в ипотечную хрущевкую двушку. В тесноте, да не в обиде, как говорится.
Операция прошла успешно. Но первая радость сменилась отчаянием – сыну предстояло длительное лечение в Германии, и таких денег не было. Сегодня Пригожин впервые не пришел домой ночевать. Накануне предпоследний банк отказал ему в кредите. Он солгал жене, что есть дела по службе, а сам заперся в кабинете и выл от бессилия. Он не мог вернуться домой и сказать ей правду – денег на Германию не будет.
В дверь постучали.
— Что еще? — вздрогнув от неожиданности, раздраженно рыкнул Пригожин.
В дверь заглянула дежурная Галина. С Галиной они знали друг друга очень давно, и даже дружили. Она знала, что у Пригожина болеет сын.
— Вы бы домой съездили, Андрей Борисович, — тихо произнесла женщина.
— Нечего мне там делать! — резко оборвал ее он.
— Может, чай приготовить? Я колбасы купила, докторской… нельзя же так. Вы сутки почти ничего не ели.
— Уйди, Галя! Вон уйди! — заорал Пригожин.
Позади Галины мелькнул мужской силуэт. Пригожина передернуло – он узнал одного из свидетелей по делу проклятого француза. Он ненавидел этого свидетеля. Ненавидел всей душой и сердцем. Такие, как этот свидетель не знают, куда девать деньги. А у него сын никак не может пойти на поправку из-за проклятых полутора миллионов рублей, которых не хватает на лечение. Рак коварен – упустишь момент, и потом уже не справишься с болезнью.
— Здравствуйте, — первым заговорил Воровский.
— Иди, Галя! — погнал прочь дежурную Пригожин. Та послушно растворилась за дверью.
— У вас есть ко мне какое-то дело? — поднял воспаленные от бессонницы глаза на ненавистного посетителя он.
— Я хочу с вами поговорить.
Пригожин набрал в легкие побольше воздуха. «Честь мундира», — одернул себя. Нельзя ненавидеть посетителей только за то, что они зарабатывают больше тебя. Да и Воровский уже не владеет своими миллионами. Все, что у него осталось – это ночной клуб. Перед смертью Азуле успел его разорить.