Он был установлен в левом углу возле двери в штурманский пост и отделен от артиллерии условной границей медных поручней, подобно тому как отделяют шкафами угол для ввалившегося в московскую квартиру родственника из Тамбова.
Снигирь был штурманским патриотом. Поэтому такое утеснение выводило его из себя. Именно ему принадлежала мысль оградить гирокомпас поручнями, и он с удовлетворением оборачивался на каждое шипенье третьего артиллериста, когда тот, наклонившись над столом Полэна, неизменно стукался копчиком о медный прут. Артиллерист был толст, пожалуй, толще младшего штурмана, и ворочаться ему в коммунальной тесноте поста было сложно.
Поручни родились позапрошлым летом на стрельбе, когда стол Полэна публично оскандалился со всем своим электрическим умом. Линкор вертелся вправо и влево, изображая маневрирование при уклонении от атак, - и стол Полэна должен был докладывать артиллеристу изменение направления и расстояния до цели, учитывая каждый поворот и ход линкора. Полэн был в центре общего внимания, как выходящий к финишу вельбот. Он жрал электроэнергию киловаттами, хрустел шестеренками, пережевывая данные, и взасос пил гирокомпасную кровь: компас по гибкому семижильному кабелю сообщал ему курс линкора. Но, к ревнивой обиде Снигиря, гирокомпас Получил только ядовитые попреки.
- Понаставили тут компасов, повернуться негде!.. - ворчал третий артиллерист. - Надо вашу бандуру подальше в угол сдвинуть...
Артиллерист был сильно не в духе. Он хмуро ложился животом на стол, вводя в Полэна всяческие поправки, и трижды уже сообщил по переговорной трубе в боевую рубку: "Сейчас выправлю..." Снаряды ложились совсем не у щита - Полэн, видимо, врал, как американский репортер.
Неполадка разъяснилась неожиданно. В паузе команд и телефонных разговоров из штурманской клетушки донесся умученный голос Крюйса, вслух колдовавшего над картой:
- За полминуты полтора кабельтова... полтора... Где циркуль?.. Курс восемьдесят шесть... восемьдесят шесть...
- Как восемьдесят шесть? - сказал третий артиллерист, отдуваясь. - Что у вас с компасом, Снигирь?
Там, наверху, в боевой рубке правили обычно по указателю кормового компаса - рулевым он больше нравился по причине яркости освещения, - и по нему же вел боевую прокладку и Крюйс. Снигирь наклонился над своей картушкой: носовой компас, включенный на время стрельбы на стол Полэна, показывал семьдесят два градуса.
Снигиря кинуло в жар. Он бросился к уровням. Пузырьки их вышли из рабочего положения. Это означало, что случайный толчок артиллерийского зада вывел гироскоп из меридиана. Компас перестал быть компасом - по крайней мере, на полчаса он превратился в неизвестно для чего жужжащий волчок...