И выебет.
А потом придушит уже, наконец.
Сука, еле сдержался ведь, чтоб не прибить прямо здесь! А надо было, надо!
Вот знал, всегда, с самого детства знал, что нельзя играть со змеями, какими бы ласковыми и расслабленными они не были. Как бы ни ластились.
Потому что это змея. Хладнокровная ядовитая тварь, способная ужалить в любой момент.
Диксон во всей этой ситуации винит прежде всего себя, свою глупую доверчивость. Ну и еще свой член, что совершенно не в состоянии усидеть в штанах при виде нее.
В прошлый раз, награждая ее засосом, злясь на нее даже за мысль, что он допустил, о наличии у нее мужика, он все-таки больше играл. Не веря, нисколько не веря, что у нее этот мужик есть.
Уж очень жадной она была. Голодной.
Обычно, бабы, которых хорошо и регулярно ебут, вообще на других не смотрят.
Вон, по Мишонн это явно можно наблюдать.
Доун вела себя совершенно по-другому.
Поэтому он пошел за ней вчера.
Аккуратненько проводил до дома. Удивился гению хозяина. Внешне дом выглядел совершенной лачугой. И только приглядевшись, можно было понять, что не так прост домик-то, далеко не прост.
Диксон посидел немного неподалеку, соображая, что делать дальше. Можно было просто свалить. И забыть то, что случилось.
Вот только не хотелось. Да и не ждал его никто.
Диксон пытался увидеть обитателей лачуги, но засек только древнего старикана с ружьем времен Первой мировой, не иначе, шарящегося по двору.
Он решает переночевать неподалеку, а утром подойти поближе и глянуть, наконец, че за звери обитают в этом заповеднике.
Но утро приносит с собой некоторые проблемы в лице непонятно откуда взявшегося десятка ходячих, которых Диксон уводит в сторону леса. Подальше от жилья.
Особой опасности они не представляют, но мало ли. Нахрена случайности?
Идя назад, получает удар под дых в виде неподвижно сидящей на полянке Доун.
Какое-то время наблюдает за ней, просекая близлежащие кусты на предмет засады.
Может, она решила, что у него какие-то, бля, чувства к ней взыграли, раз приперлась сюда? Может, она с подмогой?
От этой твари всего ожидать можно.
Но Доун одна. Совершенно расслаблена и спокойна. И, похоже, что не ждет его. Просто сидит. Просто покусывает травинку.
Красивая хищная тварь, греет на солнышке свои кольца. Завораживает опять.
Диксон сам не понимает, как выходит к ней. Больше не таясь.
А потом, сидя рядом, заглядывает в яркие манящие глаза. И такую в них видит нежность, такую покорную радость, что голову дурманит. Сильно дурманит.
И хочется, нереально хочется верить ей. Что она пришла из-за него. Что просто увидеть захотела.