Вечерело. У ближайшего ручья мы установили палатки. Но отдых не состоялся. Как только стемнело, медведица приблизилась к лагерю. Собака первая почувствовала ее и начала лаять. Лошади с испуганным храпом сбивались к самому костру, лезли в огонь. Ночная гостья ревела совсем рядом, взрывая темную тишину. Мы пытались выстрелами отпугнуть ее. Нам так и не удалось развернуть спальные мешки. Рано утром решили уйти с этого проклятого места.
В обед расположились уже в десятке километров от ночного лагеря, чтобы отдохнуть и накормить лошадей. Невидимое присутствие хозяйки тайги не давало нам покоя. Опять лаяла собака, стояли у костра настороженные лошади и даже не щипали траву, хотя были очень голодны.
Уставшие, мы решили изменить маршрут, уйти со Смертной тропы и по реке Изан направиться к реке Бирюсе. Целую неделю преследовала нас медведица. Собака постепенно залечивала раны, выискивала какие-то травы, жевала их и зализывала кровяные болячки.
Лошади в пути часто спотыкались, падали. Такой усталости я и мои спутники давно не испытывали. И тогда мы приняли решение уйти на другую сторону реки Бирюсы, хотя работы там были запланированы на сентябрь.
Рано утром переправились через Бирюсу. Река в этих местах широкая. Целый день, установив теодолит с большим увеличением, мы наблюдали сквозь деревья, как на противоположный берег несколько раз выходила медведица с медвежонком. Но след в воде терялся. Это нас и спасло.
Мы уже заканчивали геодезические работы в Тофаларии, расположенной в Восточных Саянах. Шли тайгой к горной реке, которую предстояло изучить, нанести на карту и дать ей название. Наш каюр Саганов из Верхних Гутар оказался отличным проводником. Он знал тайгу, как свои пять пальцев, не раз спасал нас от голода, предостерегал от опрометчивых поступков. Саганов с одним ножом вступал в поединок с медведем (тофалары не признают тех охотников, которые убивают медведя из ружья).
Черные, с монгольским прищуром глаза каюра всегда светились радостью. Его взгляд точно придавал нам сил в этом трудном походе. Но однажды наш каюр загрустил. Я несколько раз пытался завести с ним разговор, но тщетно. На мои вопросы он отвечал коротко. Как-то каюр вдруг стал нас уговаривать разбить лагерь для ночлега, хотя до реки осталось идти каких-то час-два. Мы не стали противиться, — видимо, у старика были для этого свои причины.
К вечеру тофалар неожиданно исчез, прихватив свой рюкзак с продуктами. Мы стали гадать, куда он мог уйти. Если домой, то почему? Неужели заболел? Вечерние поиски оказались безуспешными. Рано утром мы их возобновили. Уже потеряв надежду, вдруг я заметил огромный лабаз у скалы. Он держался на пяти деревьях на высоте трех метров от земли. Лабаз очень старый, но прекрасно сохранившийся. Таких я еще не встречал. Чувствовалось, что строили его очень тщательно.