Ладно, что тогда делать? Составить график? По чётным дням недели открывать двери моей комнаты для Сивера, по нечётным — для эльфа? Или выгнать из постели обоих, чтобы никому не было обидно?
Но ведь в кровати не только спят. Тоже составлять график и вешать на стену?
В общем, в тот день на вопрос эльфа я не ответила. Отделалась туманной фразой. Но проблему это не решило.
За те дни, что Сивер отсутствовал, у нас с Вечером сложилась традиция. Утром, не раньше девяти, я стучала в дверь его спальни, ждала, пока мне откроют. Эльф появлялся на пороге, одетый и с распущенными волосами. И каждый раз в его облике была одна необычная деталь, ясно дававшая понять: меня пытаются соблазнить. Неуклюжим эльфийским способом.
Вот и сейчас. Дверь открылась. Как и вчера, как и день назад, Вечер встретил меня бесстрастным выражением, но две верхние пуговицы рубашки были призывно расстёгнуты. Красноречивая мелочь, на которую не всякий обратил бы внимание. Но я-то знала, какие остроухие моралисты, как трепетно прячут свои тела. А тут целых две пуговицы расстёгнуты! Горло обнажено. Даже краешек ключицы виден в вороте. Довольно непристойный вид, если задуматься.
Вечер подвинулся, пропустив меня в комнату. В руке у него был широкий деревянный гребень. Это говорило о том, что эльф меня ждал. Сегодня я припозднилась. Часы за его спиной показывали без четверти десять, и Вечер взглянул на них с укоризной, на самом деле предназначенной мне.
Пусть ещё скажет, что всё это время не находил себе места, буравил взглядом закрытую дверь, боясь, что я не приду. Хотя, о чём это я? Конечно, не скажет. Он вообще не слишком-то разговорчив.
Словно доказывая правильность моей мысли, Вечер без слов передал мне гребень и в полном молчании опустился на кровать. Повернулся ко мне спиной. Замер в ожидании. Каждое утро я расчёсывала его длинные роскошные волосы и заплетала в косу. После он подходил к зеркалу, чтобы полюбоваться на сей «шедевр» парикмахерского искусства. Бросал короткий взгляд на своё отражение, и губы трогала едва заметная ироническая улыбка. Я оставалась себе верна: всякий раз коса получалась ужасной.
Но эльф говорил: «Спасибо». Мягко и вполне искренне. И смотрел на мои волосы, а потом — на губы.
Глава 32
Я смотрела на Вечера, застывшего спиной к окну. На его волосы, золотящиеся в свете Аламака. В ворот рубашки, расстёгнутой с неэльфийским бесстыдством. Ласкала взглядом изящное горло, яркую красную метку на шее.
Почему я не делала первый шаг? Не хотела? Ждала инициативы от того, кто её проявить не осмелится? Всё ещё жила предрассудками, говорящими, что женщина должна быть пассивной?