— Ты знаешь, как ты выглядишь, Лар? — его голос заставил меня замереть, столько в нем было правды, — Из-за таких как ты, рушатся и поднимаются империи. Из-за таких, как ты, многие великие люди теряют головы. Невеликие, думаю, просто вешаются. Я не льстил тебе. Я просто попытался передать часть твоего сокрушительного обаяния. Ты красива. Для меня это даже слишком.
Я замерла. Марк встал с дивана и подошел ко мне. Я поскорее заговорила, чтобы не ощущать неловкости от его слов.
— Тебе не угодишь, Ин! Чем тебе плоха моя красота-то?
— Ты еще спрашиваешь??? Да мне придется с дубиной ходить возле тебя!
— Чего?!
— Козлов всяких отгонять, чтобы не лезли!
— Что значит «придется ходить»?? Тебя никто не заставляет!
— Рыжая, у тебя память как у рыбки. Сама согласилась за меня замуж пойти. Мне как жениху, придется лупить конкурентов! Вот теперь живи с этим, — он еще и заржал как полоумный!
Я подумала, подумала и засмеялась вместе с ним. Вот это у нас двоих получалось лучше всего.
— Марк, — я провздыхалась, — Я не могу себя поставить на роль твоей книжной девушки. Я никогда о себе не писала.
— Ну, уж постарайся, Сона Пирс, — он тоже отсмеялся, — Других не подсовывай! Прикопаю! Кстати, еда-то будет?
— Ой, иди скорее, — я усадила парня за стол, налила ему чая.
Когда начала ложкой накладывать сахар в его чашку (одну, как он любил), Ин завис.
— Инь, ты чего?
Тот не отвечал и внимательно следил, как я размешиваю сахар. Потом, словно решившись, сказал.
— Лар, знаешь, а ведь уже лет десять никого не интересует, голоден я или нет? Хорошо ли я спал? Как я себя чувствую? У меня такое ощущение, что кроме тебя это совсем никому не интересно. Я не знаю, откуда тебе известно, что я люблю одну ложку сахара в чай, но меня очень греет твоя забота и интерес ко мне, не как к грозе Дискерэ, а как к Марку Бессонову, девятнадцати лет.
Если бы я плакать умела, залилась бы слезами. Вот он, одинокий и несчастный суперарэ.
Я поняла, что он доверился мне так же, как я ему. И так же поняла, что нельзя сейчас смотреть на него. Ни в коем случае. Иначе, я увижу то, что он так старательно пытается скрыть от меня.
— Уроды они, Инь. Прикопай их! — и положила ему пирожок на тарелку, — Я положила тебе с мясом. Те, что с картошкой с косичкой на бочку.
И завозилась в своей чашке своей ложкой, внимательно глядя на чай. Мрак взял пирожок, судя по звуку смачно укусил его и, видимо, справившись с лицом заявил.
— Я тебя, Динь, прикопаю. Где? Моя? Монография?
Уф, отлегло. Если уж этот гадский фюрер запел про монографию, можно смело на него смотреть. Что я и сделала.