- Дан, пора вставать, - ласково позвала я сына, на всякий случай отходя подальше. - Дан! Нам сегодня в город ехать.
- Не хочу, - буркнул сын, укрываясь одеялом с головой. - Не поеду никуда.
- Дан, тебя Алекс с Егором ждать будут. И бабушка торт испечет.
- Я спать хочу.
- Даниэль Янович, - мне пришлось повысить голос, чтобы сын меня услышал. - Я кому сказала «вставай»?
- А папа приедет?
Я едва сдержалась, чтобы не сообщить мальчику, что я думаю по поводу приезда его отца. Век бы его не видеть, если честно. Но Даниэль любил своего папу, и я стиснула зубы, не позволяя себе лишнего.
- Не знаю, мой хороший. Ты же понимаешь, что он много работает.
- Я к папе хочу! - в голосе Дана слышны плаксивые нотки.
Дышу сквозь зубы, ногти впиваются в ладони.
- Даниэль...
Кажется, сын уловил мое состояние (все же менталист) и нехотя вылез из-под одеяла. Посмотрел на меня голубыми отцовскими глазами - до чего ж он похож на Яна! - и молча пошлепал к умывальнику. Я сосчитала про себя до тридцати и достала из шкафа чистую рубашку.
Я искренне надеялась, что Ян не приедет. Каждая встреча с ним заканчивалась у нас скандалом, и мы перестали встречаться. Я привозила Дана к отцу и оставляла там, а Ян уже забирал. Я ненавидела своего супруга. Надо признать, он отвечал мне полной взаимностью.
Но собиралась я всё равно с особой тщательностью. Надела синее платье с вырезом, которое так красиво подчеркивало мою фигуру, уложила волосы в строгую прическу, накрасила ресницы и подвела глаза. Шляпка, перчатки, сапожки на небольшом каблучке. А снизу - самое лучшее, самое развратное бельё. Кружевные панталоны, шелковые чулки, расшитый корсет. Всё для тебя, любимый. Ты этого не увидишь, разумеется, но я-то буду знать.
Дан уныло ковырял ложкой пудинг, а потом бубнил себе под нос всю дорогу до Кобора. Я же сидела, как на иголках, и едва не порвала свои перчатки от нервного возбуждения. Для меня эти поездки всегда стресс, я бы лучше вообще из дома не выезжала. Но Ольга, моя мачеха, буквально требует, чтобы я приезжала к ним по воскресеньям. Она считала, что я должна выходить в люди. Я и выходила... до очередной встречи со своим супругом.
Недалеко от Кобора карета угодила в рытвину, раздался страшный треск, ее перекосило. Кучер заявил, что ось сломалась. Я даже не расстроилась: можно было весь день прождать помощи, а потом заявить, что уже поздно и спокойно вернуться домой.
- Вот что, Михаил, - сказала я кучеру. - Распрягай, садись верхом и езжай в Кобор. Пусть пришлют плотника. И Дана с собой возьми, там деду сдашь.
