Я редко в последние годы ездил на автобусах, и понятия не имел, куда нас приведет этот маршрут. Знания Аси в этом вопросе тоже были безнадежно устаревшими, но я заметил, что, подъезжая к городу, автобус свернул и пошел обходной дорогой – значит, мы двигались куда-то в сторону Асиной квартирки, оставляя мой дом за спиной. Какая разница, подумал я. Переночую у нее, пока сохнет одежда, и пусть только попробует выгнать…
До дома Ася сумела кое-как добрести сама, повиснув у меня на локте. По лестнице, конечно, ее все равно пришлось тащить, но, после всего, что мы пережили, это представлялось сущим пустяком – своего рода приятным завершающим шагом к теплу и уюту. Не зажигая света, я положил засыпающую на ходу Асю на диван, и, не обращая внимания на слабое сопротивление, стащил с нее мокрые тряпки. Успокаивая себя тем, что в темноте ничего не видно, стащил и белье – но кажется, этого она уже не заметила. Укутал ее одеялами, оставив только нос наружу, а сам, раздевшись и расстелив на полу покрывало (я, знаете ли, неприхотлив в быту), упал рядом.
Я почти мгновенно стал проваливаться в сон, но Ася вдруг вскинулась и спустила вниз ногу, заехав мне по голове.
– Н-не выдумывай, – громко прошептала она в ночной тишине. – Залезай греться.
Без всяких задних мыслей я повиновался и нырнул под одеяло. Ася тут же свернулась калачиком, спрятав голову у меня на груди и упершись коленками в живот, и это было страшно неудобно, потому что она заняла почти все место, так что зад мой свисал с узкого дивана. Но это было совершенно неважно. Я неловко, как смог, обнял ее – горяченную, с мокрыми волосами, щекочущими мне нос, и подумал, что лишь бы она не простудилась – а после легко заснул, успев испытать перед этим острый приступ восторга.
Воскресенье. Любовь и сопли. Счастливый конец.
Когда я проснулся, Аси рядом не было. Она плескалась в душе – я слышал шум воды сквозь неплотно прикрытую дверь. Шум доносился и через распахнутую не по сезону форточку: дождь, видимо, решил зарядить на весь день, и теперь стучал по хлипким осенним листьям тополей во дворе. В комнате царил полумрак, хотя было довольно поздно – я чувствовал, как затекло и онемело все тело, как бывает, когда слишком долго спишь в одной позе. В приглушенном, рассеянном мокрым стеклом свете, убогая Асина комната приобрела спокойное и простое очарование. Я вдруг заметил картинки в рамках, развешенные по стенам, а в дальнем углу, присмотревшись, и вовсе нечто удивительное. Я так заинтересовался, что, пересилив лень, встал с кровати, натянул еще слегка влажные джинсы и подошел поближе.