Но она тут же застыла, едва увидев стоящую на краю крыши Катю. Ее густые рыжие волосы развивались на ветру, юбка надувалась. Руки ее были разведены в стороны, как будто она встречала друга.
– Катя, – окликнула ее Вера осторожно, чтобы не спугнуть. Но голос ее смешался с воем ветра, и она позвала дочь снова. – Катя! Катя, что ты там делаешь?
Дочь медленно повернула к ней голову, оставив корпус неподвижным.
– А тебе-то что?
– К-как что… – Запиналась Вера, подступая к ней мелкими шажками. – Я же… я… Катя, с-спустись, пожалуйста, не надо…
– А почему нет? – Она засмеялась, закинув голову назад. Вера с ужасом смотрела на то, как тело ее пошатывается от ветра, и ей хотелось кинуться к ней и стащить с высокого бордюра. Но что, если она все испортит этим? Что, если это очередные выходки дочери, и Вере просто нужно набраться терпения?
– Катя… Спустись, – повторяла она, но уже без дрожи в голосе, – я прошу.
– Да плевать, что ты там просишь.
Почему-то эта фраза хлестнула кнутом Вере по сердцу, и из глаз ее брызнули слезы.
– Зачем ты так со мной, – она закусила губу, – неужели ты не видишь, кто я? Почему ты не хочешь быть со мной заодно?
Катя не отвечала, понурив голову.
Вера перестала надвигаться.
– Почему ты грубишь, почему издеваешься? Ты несправедлива.
– Я? – Она усмехнулась. – Враньё.
Вера вытирала крупные слезы со щек, заправляла мокрые пряди за уши и не могла понять, почему ее тело не сохнет. Заметив сочащуюся из ее запястья кровь, она испугалась, но у нее не было времени на себя. Как обычно.
– Я же стараюсь быть… я… я стараюсь делать все для тебя, – продолжала она страдальческим голосом. – Ведь у меня никого, кроме тебя, нет.
Спустя пару минут Катя, наконец, обернулась к матери. Вера оторопела: она выглядела такой зрелой! Как будто ей было не семнадцать, а…
– Теперь у тебя вообще никого нет.
И в тот же момент она снова развела руки и, оттолкнувшись от бордюра, упала.
Кажется, она очнулась от собственного крика. Но когда сознание вернулось к ней, она замолчала, пытаясь открыть мокрые от слез глаза. Она слышала чей-то шепот очень близко, чьи-то руки пытались ее успокоить. Вера не понимала спросонья, что происходит, где она находится и кто это склонился над ней.
Сначала в глаза ей бросился белый потолок, дешевая люстра; кровать плотно примыкала к стене – холодной и бетонной. А лежала она в кровати с белым бельем.
Белое, белое, все белое…
«Больница» – ударило Вере в голову, и новый приступ паники охватил ее. Но когда она приподнялась на локтях, то увидела сидящего рядом с ней Никиту. Цвет лица его был таким же, как и все в этой палате – болезненно-бледным , с темными кругами под глазами. Заметив, что она проснулась, Никита встал с кресла и приник к ней.