– Аглая, о чем ты вообще, я опять тебя не понимаю, совершенно! – в его голосе слышится отчаяние, он кладет руку мне на плечи.
Я провожу руками по лицу, словно умываясь и поворачиваюсь, глядя в его глаза.
– У меня нет никого кроме тебя, никого в целом мире, ты знаешь? Все умерли или забыли. Я призрак. Если ты забудешь обо мне, я исчезну. Меня просто некому будет видеть.
– О чем ты?.. – он проследил за моим взглядом. – О, черт… – он машинально закрыл кольцо рукой.
Мне было так больно, словно кто-то располовинил мою грудную клетку напополам. Я не знала, что сказать ему, все звучало бы одинаково глупо.
– Зачем ты пришел?
– Я люблю тебя…
– А я тебя – нет! – я захохотала. – И ты меня – нет! Дурак! – я искривила рот, сквозь слезы выплевывая желчные, злые слова: – Почему ты меня бросил здесь? Ты, как ты мог это сделать? – я понимала, что не права, но не в силах была остановиться. – Почему ты оставил меня здесь?!! Любил… – выплюнула я. – Почему же ты не спас меня, а?! Ты не хочешь, чтобы я просыпалась! Нет, ты не хочешь! – я покачала головой. – Ты оставил меня, бросил, как и все, бросил, слышишь меня!!!
Он ошарашенно глядел на меня, на истеричку. Нет, он не слышал меня.
Я обмякла, словно из меня выпустили весь воздух.
Но я хотела, чтобы он услышал, поэтому попыталась объяснить. Я тихо заговорила:
– Знаешь, что такое одиночество? Это страшная штука. Сначала ты почти не чувствуешь его, так, что-то маячит – вроде все хорошо, но что-то не так. И ты не можешь уснуть, лежишь и пялишься в пространство. А потом ты ищешь компании, бродишь как раненный зверь, мечешься… И страшно, господи, как страшно, как страшно ночное небо, как страшен мир, громадный, многомиллионный, машина бессердечная, когда ты один, совсем один, господи…
– Аглая, – он отцепил мои руки от своих, я и сама не поняла, как я успела в него так сильно вцепиться. – Аглая! Отпусти меня!
Он смотрел на меня, с отчаянием, которое раздирало мне душу. Он машинально попытался отстраниться от меня, отодвинуться как можно дальше. Вот когда я увидела это, я и поняла, что все.
– Ну прости меня! Боже мой, Аглая, что… Прекрати! Отпусти меня! Аглая! Ох! – он выдернул полу своего пиджака из моих разжавшихся рук, наскоро погладил меня по голове. – Мы обязательно поговорим об этом, что за ерунду ты сказала! Но не сейчас, посмотри, тебе совсем плохо! Эй, извините, да, ага. Она устала, это слишком…
Я согнулась пополам, обхватывая свои колени и снова увидела свое отражение в черной луже. Глаза моего двойника, того, грязного, гнусного, издевающегося, это были мои глаза, всегда, только мои глаза.