Я сидела одна, в кромешной черноте, перед лужами, в которых отражались клен, больница и небо. Луж было совсем немного. Они начинались примерно от скамейки и шли до самого подъезда. У подъезда была как раз самая глубокая и большая лужа, впрочем, она реагировала на мои попытки пробиться так же равнодушно, как и остальные.
А чернота пугала.
Раньше слово «хаос» обозначало небытие, то, из чего возник мир. Кто-то называл так воду, кто-то тьму, кто-то ничто – зависит от того, во что он верил. И вот эта окружающая меня чернота, представлялась мне Хаосом. То, что было до. Мне казалось, что с исчезновением последнего, что связывает меня с миром, исчезну и я, растворившись, вернувшись в Хаос.
Отчаявшись добиться чего-то от луж, я попыталась уйти в черноту вокруг, но сколько бы я ни шла, чернота не менялась, а я возвращалась к лужам, словно делая круг. Я попыталась уснуть, но у меня не получалось.
Я лежала и думала – обо всем на свете. О том что было там, снаружи, о том было ли это. Я вспоминала свою жизнь и то, что мне казалось моей жизнью. Я помнила много радости и неизмеримо много горя – почему-то след от самого легкого прикосновения горя всегда памятнее, чем самые крепкие объятия радости. Но единственное, к чему я приходила после всех этих мыслей – что я хочу назад. Я хочу жить – что бы ни было там.
А потом засветило солнце.
Я как раз лежала на боку у самой первой лужи – под таким углом было видно гораздо больше. И смотрела на небо, как по нему лениво ползли тучи. И поэтому я увидела его – первый золотой луч.
Вскоре тучи окончательно ушли, небо стало голубым, чистым и безоблачным, и на нем жарко сияло желтое осеннее солнце. Лужи стали высыхать. Они становились все меньше, а чернота становилась все больше, рано или поздно они должны были высохнуть все.
Я насчитала десять луж. Сначала исчезла пятая, потом вторая, девятая, седьмая, первая, третья, четвертая, восьмая, затем шестая, и наконец осталась только десятая – самая глубокая, у подъезда. Она тоже уже почти высохла, отражение стало совсем прозрачным, я легла рядом и смотрела на угасающий образ дома. Он становился все прозрачнее и туманнее. С каждой секундой отражение все уменьшалось и уменьшалось – а что станет, когда останется последняя капля? А когда и она исчезнет?
Прямо на поверхность лужи упала одна капля, затем вторая – словно линза, они увеличили оставшуюся картинку-точку. Я провела рукой по щеке и перевернулась на спину, отворачиваясь от отражения. Закрыла глаза.
И вдруг я почувствовала прикосновение к своей ладони.