Лошадь, однако ж, попалась Александре резвая, без устали рвущаяся вперёд, легко поворачивая и преодолевая попадающиеся на тупи преграды. Княжна, сидя в открытой бричке, смотрела много по сторонам, от ветра кутаясь в шарф, постоянно спрашивая кучера, долго ли ещё ехать осталось, хоть и нужды в сим не было: дорогу до Царского Села Александра помнила наизусть. Однако усидеть на месте молодая княжна никак не могла. Когда оставалось совсем немного проехать, страшные мысли стали посещать уставшую голову Алекс, и она стала приговаривать: «Скорее! Скорее же!» – сначала тихо, потом громче и громче, хоть и знала, что лошадь идёт на предельной скорости, и что ни она, ни ямщик не могут ничего изменить. Вот уж показались вокруг широкие, залитые красно-золотистыми лучиками поднимающегося солнца поля, а теперь видны невооружённым взором вдали пруды, вода в которых черна и неподвижна, и всегда так свежа, что тянет к себе. Однако Александра целеустремлённо глядела вперёд, пытаясь разглядеть хоть силуэт родного дома или ухоженного садика, или старинной, каменной церкви. Но солнечные лучи слепили глаза княжны, и она щурилась, безрезультатно всматривалась в недоступную для неё даль.
Но вот она – усадьба – пестрит огнями и радует глаз проезжающих мимо. Сердце Алекс провалилось в пятки, она беспокойно заёрзала на сидении, беспрестанно постукивая ногой.
Вот уж кучер замедляет лошадь, и повозка спокойно теряет скорость. Не дав кибитке до конца остановиться, Александра поднялась на ноги, достала из кармашка два золотых империала и сунула быстро их в свободную от вожжей руку кучера.
– Спасибо, спасибо, сударь! Моя благодарность не знает границ! – крикнула она, выпрыгивая на ходу из повозки и бегом направляясь к высоким дверям великолепного дома.
Первой преградой, с которой столкнулась задыхающаяся от волнения и холодного утреннего ветра Александра, стала дверь. На самом деле огромная дубовая дверь особняка, которая никогда не запиралась, когда в доме кто-то находился, сейчас была закрыта. Сердце княжны провалилось в самые пятки.
«Не может быть! Неужели я опоздала?» – подумала она и с силой три раза стукнула в дверь. Лишь гулкая тишина прожужжала в ответ девочке; Александра прислонила голову к холодному дереву: внутри были слышны отдалённые голоса. Алекс всю передёрнуло: «Как же это? Голоса есть, а двери не отпирают!», и она принялась бить костяшками пальцев в дверь, неистово и даже зло. Ответа нет. Но голоса становятся ещё слышнее, и их уже можно узнать.
– Прасковья Дмитриевна, голубчик, откройте дверь! – довольно настойчиво проговорила княжна, разгадав голос их ключницы. Говор внутри притих, а после и вовсе умолк. Через зашторенные окна перед Александрой предстал силуэт низкой полной женщины, хромая, подходящей к двери.