– Вот ты где! – дожевывая батончик, Пегас встал в проходе, суровый и полный обвинения, – Почему ты здесь, Кира? Сюда!
Кира виновато улыбнулся товарищам и засеменил к нему. Пегас никогда не просит.
– У нас закончились патроны. От солдат немного осталось, но этого не хватит надолго. А Нагатинская перестала отвечать. В последний раз у них были какие-то тёрки с местным вооружением. Догадайся, кто наш единственный поставщик.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Я собираюсь взять группу – и к ним. Чёрт знает, что у них там случилось.
– Людей… отсюда?
– Блин, ну конечно, отсюда! Не из воздуха же! Давай, собирайся. Выдвигаемся через десять минут и ни минутой позже. А то знаю я, как ты любишь со всеми прощаться.
Оставив Киру в смятении, он спустился в метро, и его место тут же занял Вадим, тревожно переминающийся.
– Кир, я тут услышал…
– Не удивительно, – вздохнул Кира, – тихо говорить он не умеет.
– Короче, вы не можете забрать людей. Вообще никак. У нас тут «взошла железная заря» . Через несколько часов нагрянут солдаты. Я подключился к их…
Чёрт! Вопреки своему обычному поведению, на этот раз Кира не дослушал собеседника. Он бросился вниз по лестнице, вслед за Пегасом, миновал тяжёлые двери, турникеты, застыл на верхней ступени и крикнул громко, чтобы все слышали:
– Внимание! Сюда идёт подкрепление! Они скоро будут, но если мы приготовимся, то сможем, как вчера, отбросить их!
Он не успел сделать и двух шагов – Пегас стащил его вниз, схватил за руки мёртвой хваткой, прошипев яростно:
– Ты что творишь?!
– Мы не можем сейчас уйти. Им же нужна помощь. Или давай возьмём всех.
– Ты спятил?! Нельзя уступать позиции!
– Нельзя вот так жертвовать людьми!
Пегас застонал, чуть ли не схватившись за голову. Кире было стыдно, очень стыдно, что он доводит его до такого состояния, но жажда справедливости и сострадание в нём пылали гораздо сильнее, чем привычная милость сердца.
– Нагатинская – важный стратегический объект, – прошипел Пегас, до хруста сжимая ладонь юноши, – если с ним случится хоть что-то…
– Но солдаты будут уже через пару часов!
– У нас нет пары часов, Кира! – он застонал, зажмурился и ослабил хватку. Ладонь болела нещадно, но ещё больнее Кире было видеть его таким. Жестоким. Беспощадным. Неумолимым, – Я понимаю. Тебе всё время хочется спасти всех.
–Но они же… они же живые люди! – он смотрел на него, как на ребёнка. Как на глупого ребёнка, которому объясняют десятый раз, почему нельзя взять домой всех бездомных кошечек и собачек. Нет. Это нечестно, – мы с таким трудом… и люди…
Он наверняка был разочарован. Он был сердит. Он презирал его.