– Ради Бога, Кристина! – он будто сбежал с торжественной школьной линейки, она – из притона мотоциклистов, – Тебя чуть не убили! Нас чуть не убили! У тебя совесть есть?!
– У меня есть гражданская позиция! Ты просто ребёнок и не понимаешь!
– Я тебя на месяц старше! А ну, сидеть!
– Привет, – Кира подошёл к ним осторожно, опасаясь даже больше мальчика, чем юную бунтарку: растрёпанный, злой, как чёрт, с галстуком-бабочкой, съехавшей куда-то в бок, в белой рубашке, забрызганной кровью, он казался агрессивным даже по меркам военной баррикады, – меня зовут Кира. Что тут произошло?
– Кира? – с восторгом вскинулась девочка, игнорируя рану на плече, – Тот самый? Который с Пегасом?
– Ну, смотря что…
– Это точно вы! Я вас помню, я стихи читала в канализации, помните? Вы нас спасли.
– Тебя не целиком, – прорычал мальчик.
– Да заживет, – отмахнулась Кристина, – не кипишуй, Родька!
– Не кипишуй? Тебя ранили пулей! Настоящей! Это уже не игры, это не твои тупые репостики! Ты можешь умереть в любую минуту… да хоть от заразы в ране!
– Ну, мы постараемся этого не допустить, – миролюбиво вступился Кира, и получил свою порцию агрессии:
– Ага, ага, спасибо, что спасли, Кира-как-вас-там, сами разберёмся! Не дети!
– …воу. Ладно. Простите, что помешал, – он оставил им бинт и, уже уходя, услышал:
– Валить отсюда надо!
– Ты с ума сошёл? На войне за такое расстреливают.
– Пусть только попробуют. Я сюда зачем пришёл?!
– Я думала, за мной…
– Так за тобой!
Посмеиваясь, Кира ушёл к своим. Эти не пропадут. Война войной, а переходный возраст по расписанию. И правильно. Они все тут дети: пугаются, когда страшно, радуются, когда есть чему. Влюбляются, как в последний раз – а может, и в последний.
Весь вечер по грузовику молотили пули, а они, пополневшей компанией уместились на крохотном пятачке пространства, разведя под картонкой огонь. Шутили, травили анекдоты, болтали беспечно и будто не под обстрелом. Громко читали по памяти прозу и стихи, свои, чужие, импровизированные, глупые, неформальные, классические, про веру и про революцию, чем, наверняка, очень бесили солдат. Они думали, они сочиняли на ходу, они отвоевали себе такое право. Как можно пытаться это забрать? Такое нельзя выбрать, от этого не отказаться. Это человеческая суть.
Поутру с подмогой, поэзией и боем они прогнали солдат. Пегас с большой группой ворвался в их ряды, как танк-стихотворник, всех раскидал, всех победил, водрузил знамя и получил свои лавры героя. Кира смотрел на него и лыбился, как дурак. Обошлось без жертв, почти без раненых, солдаты сдались перед их количеством, а Кире снова не пришлось стрелять. Спустились вниз, нашли потерянный приемник, сообщили своим, что живы, и территория освобождена. Пегас связался с Варшавской. Сквозь помехи ему ответил, кажется, Дмитрий, но связь быстро прервалась.