– Повредилась в бою, – предположил Кира, и никто не спорил.
– Я знаю этот голос, – сказал вдруг все торжество молчащий худой паренёк в безразмерной военной форме ФГК. И где добыл? А может, он один из них? Тогда победа всё ближе! – Я точно знаю! Это он!
Его спрашивали, что, кто, где, но он только счастливо засмеялся в ответ и сказал, что завтра туда пойдёт – никто его не остановит. Никто и не собирался. А потом паренёк, прихрамывая, держась за ребра, залез на гору коробок и, изображая в руках гитару, запел хрипловатым, чувственным тенором. Что-то о бремени, что-то о надежде, что-то о любви – об их шансе, и Кира всё понял. И Кира был счастлив, что они скоро встретятся.
Вокруг быстро собрались благодарные слушатели. Завели танец. Начали подпевать, даже на два, на три голоса, хоть песню и слышали впервые. Кто-то фальшивил – и это было прекрасно. Песня закончилась – попросили ещё. Закончилась следующая – попросили на бис. Попросили про пегасовцев. Про сегодняшнюю победу. А она просто была счастлива делиться своим голосом и своим талантом со всеми, кто готов был принять его, вот так просто, безвозмездно. О, она была так красива. Даже грубо остриженная почти под корень и с лицом, заплывшим от синяков. Кира мог бы влюбиться в неё, влюбиться в любого из них сейчас, но он не имел права выбирать.
Его выбор сидел посреди радостного творческого бедлама, хмыкал, улыбался криво, смеялся шуткам. Совсем не как задумчивый, мрачный лидер, который должен был бы сказать:
– Радуйтесь, пока можете. Впереди только боль, – и закурить, так мрачно и задумчиво. Нет, он казался сейчас самым обычным человеком, и когда Дане предложили спеть про сегодняшнего героя, а Кира уже поднял свою пластиковую бутылку воды, чтобы отсалютовать Пегасу, тот вдруг заявил:
– Да, спой про Киру.
– Что?!
Господи! Никто не спорил, все смеялись, Дана на ходу придумывала рифмы, и Кира понял, что это самые неловкие несколько минут в его жизни: когда все смотрят на тебя, узнают тебя в нелепых стихотворных сравнениях и лыбятся, мол, да, он такой!
Пегас тоже смеялся и улыбался тоже, глядя на Киру, что для них было не редкостью даже – исключением. Дана закончила, и красный до корней волос Кира торопливо присоединился к бурным аплодисментам.
– Иоланта, ты гений!
– Гения!
– Браво!
– А помните, как у стены Цоя, когда всё только начиналось, Кира с Пегасом читали стихи?
– Разве это была не Зоя?
– Это был Пегас!
– А что за стихи были?
– Цой. Пушкин. Бродский, – тут же ответил Кира.
– Вот! Помните? «Товарищ, верь!»
– «Солнце моё, взгляни на меня!»