Юноша покосился на Пегаса. Конечно, он вряд ли помнил тот день, их первую совместную победу. Он ничего и не скажет, если помнит. Это же Пегас. Кира хотел уже отвернуться, но вдруг почувствовал что-то: едва ощутимое касание невесомого крыла. Почувствовал – и оно тут же одёрнулось, но это было лучшей наградой за этот вечер, за всю его жизнь. Может, вернуть ему ловец сейчас, когда им так хорошо? Нет, ещё не время.
Чуть позже Кира поднялся подышать воздухом и столкнулся с часовым, который весь измучился, вдыхая из-под земли запах торжества и спиртовых испарений. А Кира возьми, да и поменяйся с ним местами – пусть все сегодня будут счастливы! Едва часовой скрылся, юноша отставил оружие подальше – такой ночью их никто не тронет – и развалился на крыше легковушки, думая о Пегасе, о его крыльях, об обугленных перьях и ореоле молчания вокруг них. Неужели никто больше не видит этого чуда? Они ведь прекрасны!
– Родя, это тупо! Здесь мы в безопасности, а там…
– А там нормальная жизнь! Хватит ныть. Либо ты со мной, либо с ними.
Вдоль баррикады крались две тени, одна – решительно впереди, другая с перевязанной рукой.
– Родька…
– Я всё решил! Ох, чёрт!
И, конечно, они наткнулись на Киру, который смотрел на них, весело склонив голову и болтая ногами.
– А ты чего не со всеми?! – выпалил сердито мальчишка.
– Дежурю, – спокойно ответил Кира.
– Ага. Ясно.
Они замялись, и Кристина, пользуясь случаем, жалобно дёрнула друга за рубашку здоровой рукой, но тот отмахнулся, в упор глядя на Киру. Господи, по ним всё и так понятно – юные дезертиры.
– А мы гуляем.
– Конечно.
– Да. Гуляем мы, – нервно повторил мальчик, и дёрнул подругу тоже, мол, помогай.
– Мы… мы просто…
– Гуляете. Я понял. Хорошо гуляете?
– Да! – выкрикнул мальчик и вдруг выхватил из заднего кармана пистолет. Хорошо хоть ягодицу себе не отстрелил.
– Родька! – испуганно заверещала его подруга.
– Тихо! И ты нас выпустишь! Сейчас!
Кира медленно поднял руки. Пистолет Родя держал неумело – даже Кира справился бы лучше, ведь его учили, а мальчишку явно нет. Но Кира насмотрелся уже оружия, насмотрелся и нервных людей. Тебе умудряются быть на удивление меткими – и потом жалеть об этом.
– Чего ты хочешь?
– Чтоб ты нас выпустил, – он дрожал, как осиновый лист, но был непреклонен и очень серьезен для своих лет. Бедный ребёнок. Сколько уже длится его война?
– Разве я держу? Идите. Тульская нейтральная, от неё можно спокойно уехать.
Мальчик недоверчиво прищурился.
– Ты кого-то позовёшь на помощь?
– Зачем? Им там хорошо, – Кира прислушался. Из-под земли доносился дружный полупьяный хор голосов и песнь над ними, способная пронзить землю, небо, сердце, – Иоланта прекрасно поёт. Не хотите остаться? Хотя бы ещё на одну ночь.