– Боже, моя девочка, я так тебя люблю.
– Димка? – она будто очнулась, будто только сейчас поняла, что он действительно здесь, – Ты мне снишься?
– Ты всегда боялась снов.
Он обнял её осторожно, словно боялся сломать – оба они были истощены разными страданиями, и теперь наконец могут стать единым. Дождались. Им больше никого не надо было.
– Димка… а я, кажется, башкой ударилась, – она коснулась пальцами его щеки, будто не веря в саму возможность прикоснуться. На любом их этапов этого пути они могли остановиться, но дошли до конца, – Дим, выходи за меня?
– А?
Морщась от боли, но улыбаясь, девушка достала из-под одежды кольцо на верёвочке – как крестик. Кира тоже так носил знак своей любви.
– Хуйна. Выходи, – она протянула ему кольцо, лежащее на ладони, и Дима с залитой слезами улыбкой накрыл её ладонь своей.
– Я не могу выйти за тебя. А жениться могу.
Отец Матвей только руками развел.
– Да на здоровье, я вас повенчаю, дети мои. Печать в паспорте не обещаю, но перед Богом вечной клятвой вы будете скреплены.
Их руки переплелись, а сердца и дыхания соединились. Видит Бог, право на этот союз они точно доказали.
– Курить хочу.
– Плохая привычка.
– А я плохая девочка.
Он помог ей встать, придерживая за талию, надел кольцо уже не на шею – на палец. Даже в тусклом освещении фиолетовый камень мерцал всеми цветами – даже теми, что в нём никогда не могли быть. И то, что раньше было символом ожидания, теперь стало единением, а вскоре станет знаком нерушимого союза.
Держась вплотную друг к другу, влюблённые вышли из комнаты, а после и из здания, скрывшись в пелене дождя. Хватит. Никаких больше блужданий.
– Это не опасно? – спросил батюшка, но Кира не боялся отпускать их – сейчас с ними точно ничего не случится. Они вернутся, когда закончится дождь. Им просто нужно время, чтобы понять – даже в хаосе можно дождаться своего счастья.
Мы дожили до ноября.
Опьянение меняет взгляд на мир. Всё видится другим, картинки и сознание расплываются, как краска по воде, а поступки, от которых в нормальном состоянии тормозит страх, смущение и здравый смысл, свершаются один за другим. Становится смешно от того, что прежде пугало, страшно от того, что делал прежде, а все переживания кажутся сущим пустяком.
Больше всего на опьянение похожа крайняя степень отчаяния.
Они видели, как по Никольской улице проехал настоящий танк. Грохоча металлом, он перепугал москвичей, прячущихся по домам, и посеял ужас в остальных – своё дело правительство знало. Танки всегда были атрибутом запугивания, неотъемлемой частью военных парадов, и это работало, стоило лишь представить огромного грохочущего неубиваемого монстра, сметающего всё на своем пути – и их. Без патронов, без укрытия, без защиты.