– Друзья! Я рад видеть, что в нашей стране ещё остались люди, которым небезразличны их души! – громогласно произнес он, поднимая плакат с лирой, и ему ответил лишь благоговейный шелест. Судя по лицам, люди были уже готовы идти за ним куда угодно.
– Пегас… – прошептала Джулия.
– Тот, который распространял петицию? – удивилась Элен.
И сама же ответила на свой вопрос. Конечно он, кто же еще. Его тексты с призывом откликнуться были такими же мощными и глубокими, как его голос – удивляться тут нечего. Такие люди не могут сидеть в тени, когда мир разрушает сам себя. Они просто обязаны помочь ему. Излечить его. Искоренить заразу.
– Каждый из нас был рожден с Музой об руку, во всех нас кроется талант, и возможность прикоснуться к прекрасному – один из даров, которым владеет каждый! – Элен, наверное, взяла бы мегафон, а он? Его и так было слышно, – Но кое-кто хочет забрать это у нас. У каждого из вас! У ваших друзей, родителей, детей, решить всё за растущих и ещё не родившихся, вынуть из людей их живую душу! Неужели вы допустите это?
– Нет! – крикнула толпа ему в ответ, и Элен – тоже.
– Вы позволите им забрать у вас право наслаждаться тем, что их недалеким умам непостижимо?
– Нет! – крикнула толпа ему в ответ, и Элен – тоже.
– Вы позволите им забрать это право у ваших детей? Позволите запретить предметы, развивающие не только их мозг, но душу?
– Нет! – крикнула толпа ему в ответ, и Элен – тоже.
– Власть считает, что нас, дорожащих высоким, осталось слишком мало, и с нами не нужно считаться. Покажем им, что это не так!
– Да!!! – буквально взорвалась толпа, и Элен уже не отделяла себя от них. Подняв плакаты, баннеры и флаги, огромная цветная волна хлынула по Охотному ряду, огражденная от остального мира несколькими полицейскими, но это не мешало обычным людям останавливаться, глазеть на них и тыкать пальцем. Кто-то даже примкнул к ним, кажется? Кто-то попытался, но его не пустили? Элен сейчас не было дела до других. Лучи шли за ней, а она шла за Пегасом, даже несмотря на свой рост, едва ли способная потерять его голову среди толпы. Он был в самом начале, он возглавлял шествие и с его губ одна за другой срывались рифмованные строчки, которые тут же подхватывали другие:
– «Теперь сентябрь не тот,
Не тот сентябрь теперь!
В стране, где свищет непогода,
Ревел и выл сентябрь, как зверь,
Сентябрь шестьдесят восьмого года!»4
– Кажется, это Есенин, – шепнул Ник, – Но я не уверен.
– Ты ж не гуманитарий, – отмахнулась Элен, желая только дальше слушать властный зычный голос Пегаса. А всё остальное неважно. Толпа вокруг неё дышала, галдела, кричала, размахивала руками, Элен, кажется, тоже кричала и размахивала руками. А как иначе? Все они, несмотря на различия, были единой частью чего-то большего, направленного на важную, самую важную в жизни цель. И Пегас озвучивал её в стихах, а Элен и остальные внимали, хотя лично она понимала смысл произнесенного через слово, а то и два: