Перед ним расстилался длинный коридор, похожий на тоннель. Пол и стены светились ровным белым огнем, а перекрытия чернели в стелющемся под ногами тумане, уходя вверх и постепенно меняя свой цвет на темно-кобальтовый, плавно закругляясь на потолке в некое подобие арки. Таких перекрытий было три. Между ними из стен хлестал свет, и сквозь дымку висящего здесь тумана проглядывали фигуры людей.
В конце коридора свет был особенно ярким. Быть может, там находилась дверь или отверстие, через которое лились потоки света. Но это были не солнечные лучи. Абсолютно белый без примеси живого золота свет обрушивался внутрь коридора и растекался по полу, давая ощущение спокойного блаженства. Амонхотепу хотелось подойти к нему, окунуться в него, как в воды Хапи, но как только он начал приближаться, отверстие в конце коридора стало зарастать, словно складываясь из разрозненных дощечек, возникающих из стен. Он кинулся вперед, чтобы успеть хотя бы взглянуть, что там таится в этом чарующем световом потоке. Но темная преграда скрыла от глаз последний луч, бивший извне, из того зачарованного мира, что находился по ту сторону двери. И вновь ужасная, до головокружения знакомая тьма откружила Амонхотепа. В этом мраке он ничего не мог видеть. Он лишь чувствовал. Как его руки касались деревянной преграды, несмело пытаясь сдвинуть намертво приросшие друг к другу дощечки. Но как же плотно они срослись!
В отчаянии он ударил по двери, и неожиданно легко она вдруг рассыпалась, превращаясь в мелкий сор, в труху, летящую под ноги и тут же скрывающуюся в тумане пола. В глаза ударил водопад освобожденного света, среди которого ничего нельзя было разобрать. Он слепил, выжимал слезы, он звучал, как тысячи голосов, поющих гимн солнцу. И Амонхотеп растворился в буйном свете, ощущая себя одним из таинственных лучей. Теперь он знал, что там, впереди, хотя так и не смог ничего увидеть.
Он проснулся позже, чем обычно и долго лежал с открытыми глазами, стараясь подольше удержать то ощущение, которое он только что пережил во сне. И наступил день, от которого он ждал каких-то необыкновенных перемен.
Мастер Махрос рассматривал злополучную статую Хоремхеба, все еще незавершенную и не раскрашенную. Тотмий стоял в стороне, скрестив руки на груди и немного нахмурившись.
– Знаешь, что… – начал было Махрос, но молодой человек перебил его:
– Мастер, я полагаю, мне не придется завершать эту фигуру.
– Почему?
– У меня не идет работа с цветом, а без этого я никак не могу двигаться дальше.
– Да? – деланно удивился Махрос. – А я-то думал, что у тебя вся проблема с сановником, который выразил недовольство твоей работой.