– Ты не можешь бросить начатое дело? Таковы твои правила? Я буду учиться у тебя трудолюбию! – выкрикивал Ранусер, мечтая только об одном: чтобы иноземец не испортил его работу.
– Мной движет лень! – услышал он в ответ. – Я не хочу еще раз подниматься сюда. К тому же я боюсь высоты, и до утра вы меня отсюда не снимите!
И новый шквал каменных осколков обрушился под ноги спорщику. Он в испуге отскочил в сторону. Скульпторы засмеялись.
Уговаривать Тотмия было бессмысленно. Кто понял это, отправились домой спать.
Прошло несколько часов. Полная луна вскарабкалась на самый центр неба, и ее свет теперь щедро разливался по земле, помогая Тотмию в его работе. Внизу уже почти никого не осталось, лишь Ранусер прикорнул возле затухающего костра, да Паренеффер чертил на земле тонкой палочкой план какого-то нового здания.
На миг он оторвался от своего занятия и поднял вверх лицо:
– Ты не устал, почтенный Тотмий?
– Ноги затекли, – сообщил молодой человек.
– Ночь уже проходит. Как долго еще ты собираешься работать?
– Еще несколько ударов.
Ранусер крепко спал и не видел, как Тотмий спустился по веревкам вниз, и как он, прихрамывая и расправляя затекшие ноги, в сопровождении Паренеффера отправился к дому Майа. Но только утром мастер увидел свою преображенную статую и не мог поверить, что возможно всего несколькими верными ударами добиться поразительного сходства. «Это невозможно!» – шептал Ранусер.
– Это невозможно! Что он сделал с моей статуей? – вскричал он, багровея от зависти и благоговения.
Вокруг уже собрались мастера, и все видел победу иноземца. На бледно-голубом фоне египетского неба желтоватая статуя Амонхотепа IV простирала руки к солнцу, стоящему в зените, и лицо статуи было лицом фараона Обеих Земель.