– Прости, о, повелитель! Тебя что-то разгневало. Прости, если я наговорила чего-то неприятного, я не отвечаю за свои слова, я их не помню. Только неясные образы… Ты сердит? Что обидело тебя? Мной двигал он – мой бог, ты не можешь на него сердиться.
– Я не разгневан, – ответил Эхнатон, вновь овладевая собой. – Но ты, боюсь, ошиблась, ибо мое тело будет покоиться рядом с Ахетатоном. Там строятся гробницы для меня и моей семьи, лучшие ваятели работают там, чтобы сделать место отдохновения достойным царей.
– Но тебе не лежать там, о, повелитель, – настаивала Мааби. – Тело твое будет изъято из гробницы и уничтожено.
– Это противоречит законам Египта! – воскликнул Эхнатон и после паузы, во время которой взвесил слова девочки, произнес. – Я не хочу с тобой спорить. Тебе лучше знать, что будет, ты – ясновидящая. Но способна ли ты предвидеть, что станет с твоим собственным телом?
– Я знаю, что не доживу до тридцати, – стоически отвечала Мааби.
– И это все? – удивился фараон.
– Я умру во дворце, но не здесь и не в Уасете.
– Где же?
– Возможно, в Менеффере.
– Кто же пустит тебя во дворцы Менеффера, чтобы ты приняла там смерть? – Эхнатон решил подшутить над девочкой, но в ответ прозвучало, как приговор:
– После твоей кончины весь двор переедет в древнюю столицу Египта, и я в его числе.
– Ты хорошо осведомлена, – повелитель покачал головой. – А теперь послушай меня, – добавил он почти зловеще. – Ты наверняка слышала, что я – один из посвященных. И мне под силу умчаться во времени так далеко, как не дано никому из смертных. Так слушай же и смирись.
Мааби взглянула на фараона и невольно отшатнулась, точно ее ударили по лицу.
Он поднял обе руки, согнутые в локтях, ладонями вверх, и устремил свой пронзительный взор в центр лба предсказательницы. Казалось, глаза его прожигали череп насквозь. Мааби почувствовала ломящую боль в этом месте головы. Послышался какой-то суховатый треск, и от ладоней фараона отскочили голубые искорки.
Эхнатон заговорил низким голосом, чем-то напоминающим голос самого бога, и это повергло несчастную в еще больший трепет:
– Маабитури! Я вижу! Тело твое, заключенное в тяжелый ящик из темного дерева, находится в черном туманном море, где маячат в темноте плавающие белые горы. Тебя несет гигантская лодка, сделанная не из дерева, у которой нет весел, и не гребцы дают ей движение. Она плывет навстречу своей гибели и похожа на город, затерявшийся среди ночного тумана. Но вот город тонет, беспомощный в мертвом холоде моря. Ты тонешь, и люди, спасающиеся на маленьких лодочках, не вспоминают о тебе. Города больше нет, как нет и тебя. Лишь мрачное море и белая влага, рассеянная в воздухе.